[Quiterie]

Знаете ли вы, что в Британии с 1731 года выходил ежемесячный журнал "The Gentleman's Magazine"? Он был посвящен политике, экономике, культурной жизни и т.д, прожил до двадцатого века.
Имхо, это замечательный памятник и источник для тех, кто интересуется определенной эпохой в Британии (якобиты, Семилетняя война, война за Независимость, Наполеоновские войны, Крымская война и т.д.), что волновало людей и о чем они думали.
Добрые люди из Англии и Америки оцифровали его и выложили в свободный доступ:
- здесь все номера с 1731 по 1750 год,
- ну а тут можно найти, по-моему, за любой год.

Кстати, именно с этого журнала и пошло привычное англичанам название журналов "magazine", а "journal" осталось в прошлом.

@темы: Литература, Наука, Быт, Британия, Культура, XVIII век, XIX век

---

Для любителей математики

[Рина Дзене]

ТЕОРЕМА НАПОЛЕОНА

Наполеон Бонапарт, несмотря на свою, ставшую притчей во языцех, практичность ума, всегда находил время заниматься математикой не только с утилитарными целями, но и просто ради развлечения. Он любил ее за красоту и изящество, видел в ней объект, достойный приложения изобретательности, механизм, оттачивающий логическое и образное мышление. Лейтенант, генерал, а впоследствии император с удовольствием решал чужие уравнения и геометрические задачи, а также сам их составлял. Вот одна из наиболее известных его теорем.

Теорема о равностороннем треугольнике

На сторонах произвольного треугольника АВС внешним образом построены как на основаниях равносторонние треугольники. Доказать, что центры этих треугольников также являются вершинами равностороннего треугольника.

Доказательство

Пусть М, N, К - центры равносторонних треугольников. Выполним дополнительное построение: соединим точки М, N, К с ближайшими (к каждой из них) двумя вершинами треугольника АВС и между собой. (Рис. 1)
По свойствам равностороннего (правильного) треугольника АМ=МВ, ВN=NС, СК= КА; угол АМВ равен углу ВNС равен углу СКА равен 120 градусам, а их сумма равна 360 градусам. Выделим шестиугольник АМВNСК, а внешние к нему невыпуклые четырёхугольники отбросим. Получим фигуру на рис. 2.
Отрезая теперь от упомянутого шестиугольника треугольники МАК и NСК, перемещая их в плоскости в положение, указанное на рис. 3, получаем четырёхугольник МDNK.
Отрезок МN делит его на два равных (по трем сторонам) треугольника. Углы DNK и DМК равны 120 градусам каждый. Поэтому углы NМК и МNК равны 60 градусам каждый.
Следовательно, треугольник МNК равносторонний, что и требовалось доказать.

PS. Мне, клиническому гуманитарию, чтобы понять смысл вышеизложенного, понадобилось прочесть шесть раз. Не представляю, какие нужно иметь мозги, чтобы придумать это "просто ради развлечения".

@темы: Наука, Европа

---

[Quiterie]

Захотелось мне сегодня почитать хорошей советской прозы и как-то очень внезапно открылся для меня новой стороной Даниил Гранин. Позволю себе просто процитировать отрывок из его небольшой повести:

«Сначала мне хотелось написать повесть «для среднего возраста», назидательную повесть о невероятных похождениях молодого Франсуа Араго в Испании и Африке…
Она писалась весело и легко, и, может быть, я зря от нее отказался.
Приключений было много, их хватило бы на большой авантюрный роман в добрых традициях старой, но нестареющей литературы.
А можно было сделать лихой кинобоевик: актеры играют в алых камзолах, дерутся на шпагах, стреляют из длинноствольных пистолетов…
Там были бы переодевания, побеги, рабство, пираты. Главный герой — изящный молодой француз, немножко Д’Артаньян, немножко хитроумный Одиссей, влюбчивый, храбрый, любознательный и легкомысленный. Что бы ни случилось, он благополучно выкручивается из самых отчаянных ситуаций.
Получилась бы занятная, веселая картина, тем более что все кончается как нельзя более счастливо. И незачем доказывать, насколько это исторически соответствует, что все так и было. Никому и в голову не придет сличать факты. Какое мне дело, соблюдал ли историческую правду Александр Дюма в «Трех мушкетерах»! И правильно делал, если не соблюдал.
«Похождения Доминик-Франсуа Араго» — мысленно я ставил картину и прокручивал для себя. Актеры играли превосходно, только все героини были похожи на женщин, которых я любил. А главный герой — на моего приятеля, тренера по волейболу. Ничего в нем не было от научного работника, а тем более от великого ученого. Стреляли пушки, хлопали паруса, рычали львы, и никакой науки…
Появлялся Наполеон, на мгновение, как взмах клинка, и потом где-то он все время присутствовал. Их жизни скрещивались упорно. Наполеон и Араго. Слишком настойчиво — Араго и Наполеон, — и тут я вдруг почувствовал нечто большее, чем приключенческий сюжет.
Была в этом радость сравнения. События располагались подстроенно четко, почти симметрично, не надо было ничего сочинять. Оставалось лишь срифмовать факты, обнаружить их скрытый рисунок, соединить звезды, как это когда-то делали астрономы, в фигуру созвездия.
Лучше всего начать с поступления Араго в Политехническую школу. Ему было шестнадцать лет. Он приехал сдавать экзамены в Тулузу, мечтая о военной карьере. Шел 1802 год. Только что был заключен Амьенский мир, и Бонапарт, герой войны, стал героем мира. Слава его манила, казалась такой доступной…
Мальчиком Араго изучал главным образом музыку, фехтование и танцы. Почему-то в его маленьком Перпиньяне считалось, что именно эти предметы должен знать офицер. Сам он учил математику. Она появилась в его жизни случайно и захватила его, как недуг. Он самостоятельно одолевал Эйлера, Лагранжа, Лапласа. У него и в мыслях не было стать математиком, ему просто нравилось понимать математику.
Экзамены были трудные. До него отвечал его товарищ и провалился; не мудрено, что экзаменатор Монж предупредил Араго:
— Если вы будете отвечать так же, то мне бесполезно вас спрашивать.
— Мой товарищ знает лучше, чем он отвечал, — возразил Араго. — Я, конечно, тоже могу не удовлетворить вас, хотя надеюсь быть счастливее его.
— Ну, знаете, неподготовленные всегда оправдываются робостью, — сказал Монж, начиная сердиться на самоуверенность этого провинциала из Перпиньяна. — Так вот, лучше не экзаменуйтесь, чтобы не стыдиться.
Араго ответил заносчиво:
— Больше всего я стыжусь вашего подозрения. Спрашивайте, это ваша обязанность!
— Однако, сударь, вы много о себе думаете. Ну что ж, сейчас увидим, имеете ли вы на то право.
Монж начал с геометрии. Араго ответил. Затем пошла алгебра. Араго знал работы Лагранжа «как свои пять пальцев». Щеголяя, он разбирал вариант за вариантом, ответ его продолжался час. Монж помягчел. Хвастливый юнец заинтересовал его, и ради любопытства он решил проверить его сверх программы. Араго простоял у доски два с лишним часа. Монж был в восторге, он поставил имя Араго первым в списке.
Спустя год, при переходе на второй курс, Араго сдавал экзамен знаменитому математику, геометру, академику Лежандру. Он вошел в кабинет Лежандра, когда слушатели выносили упавшего в обморок студента. Лежандр нисколько не был смущен, он сразу же накинулся на Араго:
— Как вас зовут? Араго? Вы не француз?
— Если бы я не был французом, то не стоял бы перед вами.
— Я утверждаю, что тот не француз, кто называется Араго.
— А я утверждаю, что я француз, и хороший француз.
Поскольку странный этот спор зашел в тупик, Лежандр отправил Араго к доске. Однако вскоре он возвратился к прежней теме:
— Вы, без сомнения, родились в департаменте Восточных Пиреней.
— Да.
— Так и надо было говорить. Вы, значит, испанского происхождения?
— Я не знаю происхождения моих предков, знаю лишь, что я француз, и этого достаточно.
Оба, учитель и ученик, стоили друг друга в своем упрямстве. Взбешенный Лежандр закатил вопрос, требующий двойных интегралов, и тотчас прервал ответ:
— Этот способ вам Лакруа не читал, откуда вы его взяли?
— В одной из ваших работ.
— Ага, вы его выбрали, чтобы мне понравиться?
— Я об этом и не думал. Выбрал я его потому, что он кажется мне лучшим.
— Тогда объясните мне его преимущества, иначе я поставлю плохую отметку, во всяком случае за ваш характер.
Араго объяснил, поигрывая в небрежность и скуку.
Лежандр потребовал определить центр тяжести сферического отрезка.
Араго протяжно зевнул и заметил, что вопрос этот слишком легкий.
Лежандр усложнил вопрос. Араго ответил улыбаясь…
Надо было обладать величием Лежандра, чтобы прервать поединок признанием таланта этого наглейшего из учеников.
По этим выходкам рано о чем-либо судить, пока что это может остаться всего лишь обычной кичливостью самонадеянного, знающего свои способности студента. Но вот совершается поступок, и сразу недавнее поведение обретает смысл. Поступок всегда раскрывает шифр вчерашнего вздора и невнятицы. Молодость Араго тем и привлекательна, что она состояла из поступков.
В 1804 году первый консул Франции надел на себя корону императора.
Студентов Политехнической школы выстроили в актовом зале присягать Наполеону. Один за другим, вместо того чтобы отвечать: «Я клянусь!» — они отвечали: «Я здесь!» Это никак не могло означать повиновения новому императору Франции. А студент Бриссо (запомните эту фамилию!) выкрикнул с полной определенностью:
— Я не желаю присягать на повиновение императору!
Начальник школы приказал арестовать его. Араго командовал бригадой. Он отказался выполнить приказ.
Накануне в числе других он отказался поставить подпись под поздравлением императору. Начальник школы принес Наполеону список непокорных студентов.
Первым стояло имя Араго. Первым не по алфавиту, а как первого ученика.
— Я не могу выгнать лучших воспитанников, — сказал Наполеон, — жаль, что они не худшие, оставьте это дело.
Так Наполеон впервые узнал о существовании некоего восемнадцатилетнего республиканца Араго. Он и понятия не имел, что только что монаршая его милость определила судьбу человека, который в последние дни царствования определит его собственную судьбу».

Продолжить читать можно здесь: Повесть об одном ученом и одном императоре - Даниил Александрович Гранин

@темы: Литература, Наука, Рассказы, Европа, XIX век, Не свое

---

История спички

[Рина Дзене]

РАБ, ОДЕТЫЙ СВЕТОМ

Казалось бы, банальнейшая вещь - спички. Символ дешевизны и примитивности. А в последнее время и ретроградства. Сегодня сложно представить себе, что еще совсем недавно они были хай-тэком, а за один коробок платили очень большие деньги. «Совсем недавно» - это не просто слова, учитывая, что использование огня восходит к заре человечества, а спички появилась в массовом употреблении всего лишь полтора века назад. И путь к их созданию был удивителен и извилист…



Впереди планеты всей
Имеются сведения, что первоначально спички были изобретены в Китае еще в середине прошлого тысячелетия, в период правления династии Ци. По легенде, некие придворные оказались в военной осаде и остались без огня, после чего и стали использовать палочки, покрытые серой.
Тао Гу в своей книге «Доказательства чрезвычайного и сверхъестественного» (ок. 950 года) пишет: «Проницательный человек упростил малым палочки сосны пропитав серой. Они были готовы к использованию. Осталось только тереть их на неровной поверхности. Получалось пламя, большое, как пшеничный колос. Это чудо называется «раб, одетый светом».
В 1270 спички уже свободно продавались на рынке в городе Ханчжоу.
Однако, несмотря на достаточно тесные торговые связи Запада и Востока, в Европу спички почему-то не попали. Здесь продолжали использовать кремневые огнива, хотя разжигание огня с их помощью требовало времени, известной сноровки и усилий. Ударяя сталью о кремень, высекали искру на пропитанный селитрой трут. Трут начинал тлеть, его клали на сухую растопку и раздували огонь.
Иногда вместо растопочного материала применялась сухая лучина, для лучшего горения пропитанная расплавленной серой. При соприкосновении с тлеющим трутом она вспыхивала. А от нее уже поджигали очаг. Теоретически, это можно было бы считать чем-то похожим на спичку, но, с другой стороны, лучина все еще нуждалась в «стороннем» поджигании.

Дитя ошибок и случайностей
Первым серьезным шагом к изобретению спичек стало изобретение белого фосфора, сделанное отставным солдатом из Гамбурга Хеннингом Брандтом в 1669 году. Изучая труды известных алхимиков того времени, сей господин решил получить золото. В процессе опытов, при нагревании смеси белого песка и выпаренной мочи, он случайно получил светящееся в темноте вещество, которое Брандт назвал сначала «холодным огнём». Впоследствии вещество получило название «фосфор», что в переводе с греческого означает «светоносный».


Открытие Хеннинга Брандта

В 1680 году ирландский физик Роберт Бойл (тот самый, что знаком нам по закону Бойля-Мариотта) покрыл белым фосфором небольшой листок и взял уже известную деревянную лучину с серной головкой. Он потер ее о бумагу, в результате чего вспыхнул огонь. Но, увы, ученый счел данный факт интересным лишь с научной точки зрения, а никакого выводов о возможности его полезного применения не сделал.
Только в 1805 году французский химик Шансель создал прототип современных спичек. Деревянные спички Шапселя имели головку из смеси серы, бертолетовой соли и киновари (служившей исключительно для окраски). Такую спичку зажигали или от солнечного света при помощи увеличительного стекла, или капая на нее концентрированной серной кислотой. Спички были опасными в употреблении и очень дорогими. Кроме того, головка вспыхивала так мощно, что, порой, выгорала раньше, чем успевала поджечь деревянную основу.


Футляры для хранения спичек

Немногим позже, в 1827 году, английский химик и аптекарь Джон Уокер обнаружил, что если покрыть конец деревянной палочки определенными химическими веществами и провести ей по сухой поверхности, то головка загорается. Причем, открытие свое он тоже сделал случайно, когда для опыта соединял сульфид сурьмы, бертолетовой соли, камеди и крахмала, размешивая их деревянной палочкой. На палочке образовалась засохшая капелька. Чтобы убрать ее, аптекарь и чиркнул палочкой по столу… Вскоре он выпустил спички на рынок. Первая продажа «Congreves» (так Уокер назвал новинку) состоялась 7 апреля 1827 года в городе Хиксо. Уокер даже заработал немного денег, но, будучи человеком совершенно не деловым, оформить патент не удосужился, а с удовольствием демонстрировал процесс изготовления всем желающим. Зато некто по имени Сэмьюэл Джонс, присутствовавший при такой демонстрации, сразу осознал рыночную стоимость изобретения.

Что лучше - сгореть или отравиться?
Джонс назвал спички «Lucifers» (люциферчики) и стал продавать их тоннами. Благодаря своему названию «Lucifers» быстро стали популярными, особенно среди курильщиков. Потребители ценили тот факт, что новые спички не нуждались в дополнительных гаджетах - вроде лупы, пузырька с кислотой и пр. Чтобы их зажечь, достаточно было более-менее ровной и не скользкой поверхности. Однако у «люциферчиков» был крайне неприятный запах при горении, и они очень искрили при поджигании, что часто вызывало порчу одежды или даже ожоги.
В 1832 году в житель Вены Л.Тревани предложил свой вариант покрытия спичечной головки. Оно состояло из смеси бертоллетовой соли с серой и клеем. Если такой спичкой провести по наждачной бумаге, то головка воспламеняется, но иногда это опять-таки происходило со взрывом. Поэтому изобретение Тревани было сочтено не стоящим внимания, хотя именно его идея использования специальной основы для чирканья затем получила наибольшее распространение.
В 1831 году девятнадцатилетний француз Шарль Сориа соединил смесь бертолетовой соли и серой с давним изобретением Брандта - белым фосфором. Мысль оказалась удачной, поскольку лучинки, смазанные полученным составом, легко загорались при трении о стекло, о подошву обуви, о кусок дерева - и при этом не взрывались. Юный экспериментатор хотел запатентовать своё изобретение, но за это надо было заплатить большие деньги, которых у него не имелось. Спустя год спички были вновь созданы немецким химиком Я.Каммерером.
Проблема взрывоопасности была решена, но появилась другая. Легкость возгорания фосфора была в равной степени достоинством и недостатком. Температура воспламенения фосфорных спичек всего 30 градусов. Поэтому спички Сориа-Каммерера часто загорались сами по себе и послужили причиной возникновения многочисленных пожаров.


Спичечный коробок

Более удачный рецепт зажигательной массы для изготовления фосфорных спичек, по всей видимости, придумал австриец Ирини в 1833 году. Ирини предложил его предпринимателю Ремеру, который открыл спичечную фабрику. Тогда же было решено, что носить спички россыпью неудобно. Так что на свет появился первый спичечный коробок с наклеенной внутри шершавой бумагой (пригодилась-таки идея Тревани).
Впрочем, вопрос произвольного воспламенения спичек все еще оставался открытым. Да, они больше не вспыхивали от элементарного пребывания на солнце в летний день, но могли загореться от трения друг о друга в коробке.
Кроме того, скоро выяснилось, что белый фосфор очень токсичен. Растворяя его в воде, получали сильнейший яд, которым легко можно было убить человека (помните швейковскую бабушку дезертира, которая «шаталась с цыганами и отравилась в тюрьме спичками»?). Рабочие спичечных фабрик, надышавшись парами белого фосфора, буквально за несколько месяцев превращались в инвалидов.


Спичечная фабрика

По рублю за сотню
Одновременно с распространением в Европе спички пришли и в Россию. В 30-х годах XIX века их продавали по рублю серебром за сотню. Позже появились и спичечные коробки, сначала деревянные, а затем жестяные. Причем, уже тогда на них клеили этикетки, что привело к появлению целой ветви коллекционирования - филумении. Этикетка выполняла не только информационную, но и декоративную функцию.
Спички показалось российским предпринимателям настолько прибыльным делом, что всего через какие-то 15 лет количество спичечных фабрик в стране достигло 30-ти. Государство спохватилось, в 1848 году был издан монопольный закон, разрешающий производство спичек лишь в Москве и в Санкт-Петербурге. В 1859 году закон отменили, и к 1913 году в России работала уже 251 фабрика по производству спичек.
Само русское название «спичка» происходит от слова «спица» (заостренная деревянная палочка). Изначально это слово обозначало деревянные обувные гвозди, в этом значении «спички» до сих пор существует в ряде диалектов. Спички, использовавшиеся для извлечения огня, поначалу назывались «зажигательные (или самогарные) спички».

Триумф «шведской» спички
В 1847 году австриец Антон Шретер открыл аморфный красный фосфор, который уже не был ядовит. Так постепенно началась замена белого фосфора в спичках на красный. Первым горючую смесь на его основе создал немецкий химик Бетхер. Он сделал головку спички на основе клея из смеси серы и бертолетовой соли, а саму спичку пропитал парафином. Спичка горела великолепно, единственным ее недостатком было то, что она больше не зажигалась от трения о шершавую поверхность. Тогда Бетхер смазал эту поверхность составом, содержащим красный фосфор. При трении частички красного фосфора воспламенялись, поджигали головку и спичка загоралась ровным желтым пламенем. Эти спички не давали ни дыма, ни неприятного запаха.
Изобретение Бетхера, как ни странно, вначале не привлекло внимания промышленников. Впервые его спички стали выпускать в 1851 году шведы братья Лундстремы. В 1855 году Йохан Эдвард Лундстрем запатентовал в Швеции и свои собственные спички, добавив красный фосфор в состав головки. Поэтому безопасные спички Лундстрема начали называть «шведскими».
«Шведские» спички в этом же году были представлены на Международной выставке в Париже и получили золотую медаль. С этого момента спичка начала триумфальное шествие по всему миру.


«Шведские» спички

Производство и продажа опасных для здоровья фосфорных спичек во многих странах вскоре было запрещены. Там, где промышленники отказывались переоборудовать фабрики, применяли государственные механизмы «убеждения» (так, например, в 1911 году Конгресс США установил очень высокий налог на спички, изготовленные на основе белого фосфора). И через несколько десятилетий выпуск фосфорных спичек полностью прекратился.

Золотое дно
Первыми оценили дополнительные возможности спичек американцы, разместив на этикетке коробка коммерческую рекламу. Кстати, сами американские коробки - книжкой - тоже оказались удобными и получили широкое признание. А самая ранняя из известных коммерческих реклам на спичечных коробках была создана в 1895 году и рекламировала компанию Mendelson Opera Company. Сделана она была по инициативе и даже руками самой компании. Оперная труппа приобрела у производителя спичек Diamond Match Company ящик спичечных коробков (около 100 штук), и актеры, сидя по ночам, рисовали (!) на них свою примитивную рекламу. «A cyclone of fun - powerful caste - pretty girls - handsome ward-robe - get seats early» - гласила надпись на этикетке. Сверху была фотография звезды этой комической труппы, тромбониста Томаса Лоудена с подписью «Молодой оперный комик Америки». Недавно единственный оставшийся из 100 изготовленных в ту ночь коробков был продан за 25 000 долларов.


Реклама Mendelson Opera Company на спичечном коробке

Идею быстро подхватили. Следующим клиентом оказалась пивоварня Пабст в Милуоки, заказавшая десять миллионов спичечных коробков. Затем табачный король Дюк закупил для своей рекламы уже тридцать миллионов коробков. Через мгновение Уильям Ригли - король жевательной резинки Wrigley’s Chewing Gum заказал один миллиард спичечных коробков с рекламой своей жевательной резинки. К концу Первой мировой десятки тысяч рекламодателей использовали спичечные коробки, ставшими самым популярным видом рекламы не только в Америке, но и во всем мире.


Реклама русского мороженого на спичечном коробке

@темы: Наука, Быт, Культура