Fête galante. Only (17)80s kids remember this.
Таки ж я это выложу, хоть соавтор загадочно молчит ))
Название: История XVIII века
Автор: Quiterie и Дейдре
Бета: Quiterie
Исторический период: XVIII век
Размер: миди, 5651 слово
Персонажи: самые разнообразные
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: войны, изобретения, философские течения и прочее, в двадцати одной части
1. Четыре сезона эпохи Просвещения.
(Quiterie)
В один прекрасный день, в конце 17 века, люди вдруг решили, что слишком долго за кем-то шли.
— А не пораскинуть ли нам своими собственными мозгами? — предложил Ньютон. — Но не слишком широко. Мы, ученые, любим умеренность, и, конечно, Бог должен нас направлять.
— Да вы же ханжи! — раздалось откуда-то со стороны Франции. — К черту Бога! Человеческий разум — вот, что ценно.
— Ох уж этот Вольтер, господа, — поморщился Жан-Жак Руссо. — Зачем разум, если нет свободы? Посмотрите на Америку!
— Кажется, вы несколько погорячились, — заметили два унылых шотландца, глядя как на гильотину тащат французскую королеву. — Без умеренности нам никуда... Правда, сэр Томас?
— Конечно, мистер Хатчинсон. И нравственность! Нельзя забывать про нравственность.
И тут вдруг наступил 19 век, а Просвещение — закончилось.
2. Северная война (1700—1721 гг.)
(Quiterie)
Посовещавшись между собой, король Дании и курфюрст саксонский как-то решили, что у Швеции чересчур много земли и слишком юный король.
— А не взять ли нам ее и не поделить? — задумчиво предложил Август Второй, точивший зубы на Лифляндию.
— Россию позовем, — радостно согласился датский король Фредерик, которому Швеция в зубах навязла.
— А не пожалеем?
— Не должны. Может, другие подтянутся. Весело будет. Надоест, так плюнем.
И точно, оказалось весело целых двадцать с лишним лет. Фредерик на девять лет впал в депрессию, обнаружив в самом начале войны шведов под своей столицей. Август не мог решить, на чьей же стороне лучше, и бегал туда-сюда, и только Петр отдувался за всех, одной рукой удерживая шведского волка, а другой — турецкого льва.
— Где моя Лифляндия? — жаловался Август Фредерику в 1721 году.
— Там же, где и Курляндия. У русских, — желчно отвечал тот, и новый шведский король Фредрик Первый горестно вздыхал.
3. Война за испанское наследство (1701—1714 гг.)
(Quiterie)
Жил-был король испанский, страдавший от болезней и уродства. Кушал рябчиков, пил вино, когда не страдал от диареи и запора, а потом взял и умер.
— М-м-м, — сказали в Австрии, жадно потирая руки. — Такая земля пропадает!
— Ну нет, — отозвалась Франция. — Шиш вам. Отдали нам италийские земли, живо!
— Что-о? Англия, тут Франция выступает!
— Разберемся, — многозначительно пообещали англичане.
И вот началось: на Рейне, в Италии, во Фландрии, в Испании и еще много где дрались австрийцы с французами, испанцы с англичанами, венгры с венграми, пруссаки с баварцами и т.д.
— Что-то мы отстаем, — озабоченно решили в колониях Северной Америки. — Вон там все дерутся, а мы хуже, что ли?
— А за что они дерутся? — спросили французы из колоний.
— Да дьявол их разберет!
— Стойте! — возопили португальцы в Южной Америке, глядя, как схватились колонисты на севере. — Сейчас и мы французам накидаем!
И пошло веселье на морях и континентах, пока к 1713 году все драчуны не выдохлись.
— Ладно уж, берите ваши Нидерланды, — согласилась Франция, кивая Священной Римской империи. Англии часть своих колониальных земель она передала молча. — Зато в Испании теперь наш король.
— Не хочу быть вашим, — сообщил Филипп Пятый. — Я теперь свой собственный.
— Как? — обомлели французы.
— А вот так! — захохотали австрийцы, и под шумок отобрали себе в кубышку Милан, Тоскану, Сардинию и еще всякого-разного.
4. Барокко, рококо и классицизм.
(Quiterie)
Рассмотрим три господствующих стиля первой половины XVIII века в искусстве на примере архитектуры.
Если вы видите перед собой здание необычных форм, отличающееся пышным убранством, скульптурами, необычными окнами, но при этом все такое симметричное — то это барокко.
Если вы видите перед собой здание необычных форм, отличающееся пышным убранством, скульптурами, необычными окнами, но при этом оно похоже на недоеденный воздушно-зефирный торт, а о симметрии там никто не заботился — то это рококо.
Если вы видите нечто, неуловимо напоминающее Древний Рим и/или казармы, ровное, строгое, суховатое, — то это классицизм.
5. Возникновение Великобритании (1707 г.)
(Quiterie)
В 1707 году Англия и Шотландия, измотанные войной за Испанское наследство, мрачно пожали друг другу руки и поклялись в том, что отныне они одно целое.
— Не будут нам мешать эти шотландцы со своими Стюартами, — решили втихаря англичане. — И Франция в пролете.
— Ребята, мы сейчас у них денег выцыганим! — сговаривались шотландцы, довольно потирая руки.
— Нищие, что ли? — обиделись англичане.
— Сами вы... протестанты паршивые! — ответили им шотландцы, но акт об унии подписали, затаив про себя обиду.
6. Османские войны XVIII века
(Quiterie)
Во дворце султана пели диковинные птицы, дивно цвели тюльпаны. Султан Ахмет Третий читал «Сефарет-Наме». Шел 1710 год.
— О Великий султан, — неслышно ступая, вошел советник. — Крымский хан говорит, что можно воевать с Россией! Его поддерживают шведы и французы.
— Что ж, можно, — благосклонно согласился султан.
Шел 1714 год. Во дворце султана пели диковинные птицы, дивно цвели тюльпаны. Султан Ахмет Третий примерял головной убор.
— О Великий султан! Мы разобьем Венецию так же, как расправились с Россией, — неслышно вошел великий визирь. — Они прячут мятежников из Черногории!
— Что ж, можно, — благосклонно согласился султан.
Шел 1718 год. Тюльпаны засохли во время войны, и птицы умерли. Ветер засыпал могилу великого визиря листьями.
— О Великий султан! Нам надо заключать мир с Венецией и Австрией! Эти неверные уже хозяйничают на нашей территории!
— Что ж, можно, — вздохнул султан, глядя на забытую книгу о европейских обычаях «Сефарет-Наме»
Шел 1735 год. Голова Ахмеда Третьего пять лет назад скатилась по мостовой Истанбула, а «Сефарет-Наме» исчезла в огне. Махмуд Первый, жестокий и трусливый, взял власть в свои руки.
— О Великий султан, — вошел великий визирь, — Россия…
— Война? — оживился султан. — Что говорят мои янычары?
— Будем во…
— Отлично, отлично! Воюем!
Шел 1768 год. Снова появились птицы в саду, снова цветы радовали глаз. Мустафа Третий разбирал проекты свежесозданной военной Академии. Неслышно вошел великий визирь.
— Война? — побледнел султан.
— Война, о великий султан.
— С Россией?
— С ней.
— Мы пропали.
Шел 1787 год. Дни султана Абдул-Хамида проходили в молитвах. Неслышно вошел великий визирь.
— О великий Султан! Пруссия, Франция и Великобритания готовы поддержать нас в священной войне против России!
— Но мы не собирались…
— Они помогут отомстить нам за нашу поруганную гордость!
— Но... Если…
— Аллах смотрит на нас!
— А... да, гм…
— Я передам русским ноту!
Шел 1789 год. Неслышно вошел великий визирь.
— О великий Султан! Мы потеряли Очаков, наше поражение ужасно! Австрия не отдает нам Хотин, Россия смеется над нами... Повелитель?
Мертвому султану было уже все равно. Во дворце пели диковинные птицы, дивно цвели тюльпаны.
7. Географические открытия XVIII века
(Quiterie)
Вскоре после того, как Петр Первый заступил на императорский трон, он взял карту России и обомлел.
— А что это у нас тут? — ткнул он пальцем в пустое место на востоке.
— Не можно знать, ваше императорское величество, — отвечали ему.
— Как так?!
— А вот так: написано же «неизвестно». С бумагой спорить ни-ни.
— Остолопы. Снарядить экспедицию на Камчатку! И не дурака туда, а кого-нибудь поумней отправьте. Но не слишком умного, а то жалко, если не вернется.
С тех пор умные люди и поехали на Камчатку. За время поездок они узнали:
Во-первых, Россия и Америка разделены проливом;
во-вторых, земель от Камчатки до Америки не наблюдается;
в-третьих, местные племена не всегда дружелюбны;
в-четвертых, карты рисовать нелегко;
в-пятых, коллекции флоры и фауны перевозить с собой трудно, а еще трудней отправить их в Питерсбурх;
в-шестых, некоторые женщины безумны настолько, что поднимаются на корабль вместе с мужем и едут к черту на кулички;
в-седьмых, человек порой выдерживает больше, чем, казалось бы, способен, и это давало надежду на то, что все закончится хорошо.
Умер царь Петр, и еще несколько правителей сменилось, а к 1745 году наконец закончили рисовать карту. Выжившие умные люди только было вздохнули, надеясь отдохнуть, но не срослось: надо было исследовать Сибирь.
— Русские себе что-то сильно воображают. Еще поедут колонии новые открывать, — озабоченно сказали в Англии почти через тридцать лет. — Нам надо их опередить. Давайте пошлем капитана Кука в кругосветное путешествие! Скажем... Скажем, что он поедет наблюдать за звездами!
— Я на север не поеду, — быстро заявил Кук.
— Ладно, — помялись в Адмиралтействе. — Езжайте на юг пока, а там посмотрим.
Пять лет Кук провел в море: Южная Америка, Австралия, Африка. «Подозрительны мне эти дикари», — любил приговарить он. Только вернулся, а ему опять в Адмиралтействе:
— Знаете, мало! Мало! Наверняка есть еще колонии. Южный материк там... Покрутитесь около Австралии... Годик, ладно, отдохните.
Кук испустил сквозь зубы непонятный звук, похожий чем-то на ругательство, но спорить не стал, и еще три года провел в море. Вернулся — шасть с докладом в Адмиралтейство, а ему прямо с порога:
— Мы тут подумали... Нам это, Северо-Западный проход нужен. Русские прошли вдоль своего берега, а мы Канаду обогнем. Что скажете?
То, что он сказал, стыдливая история не сохранила. Но поехал.
На Чукотке его застала зима, и он повернул на юг.
— Не нравятся мне эти дикари, — сказал Кук, высаживаясь на Гавайях.
— Ты нам тоже не нравишься, — заявили дикари, обиженные тем, что Кук хотел взять в плен их царька, после того как они взяли в долг без возврата несколько сотен интересных вещичек белых людей. И убили Кука. А потом прислали на корабль его голову.
— Мда, — сказали в Адмиралтействе. — А ведь многообещающий был человек! Придется колонизировать Австралию, что поделать.
8. Война за австрийское наследство (1740 — 1748 гг)
(Quiterie)
В 1740 году Карл Шестой Габсбург, император Священной Римской Империи с прицепом прочих званий, изволил отведать поганок и тут же умер.
— Император умер, и наследника нет, — тут же обрадовался дальний родственник, курфюрст баварский Карл-Альбрехт. — Как вы думаете, пойдет мне корона?
— Корона пойдет мне! — категорично отрезал Филипп Пятый, король испанский. — Я, между прочим, тоже родственник покойному, упокой Господи его душу где-нибудь в аду.
— Слушайте, а мне тоже земля нужна, — обеспокоенно заметил польский король Август Третий. — Возьмите меня в дело, а? Права есть. Какие-то... Жена вот.
— Мне послышалось или кто-то делит земли священной Римской Империи? Знаете, мне эта мысль нравится, — французский король обмахнул всех надушенным платком и положил узкую ладонь в белой перчатке на плечо курфюрста. — Вы будете прекрасно смотреться в короне, друг мой. Пожалуй, мы вам поможем. Только никакой Империи! Скромнее надо быть. И земли многовато. Я Фридриха Прусского позову, он рад будет поучаствовать, ему Силезия нужна.
— А там же Мария-Терезия, — заикнулся Карл-Альбрехт. — Прагматическая санкция... Женщины наследуют корону…
— Мало ли кто подписывал какие бумажки? — небрежно заметил Людовик и стянул перчатку, которой дотрагивался до курфюрста, и отдал ее лакею. — Анри, выкинь эту гадость! Главное, чтобы англичане не прознали. А то они и меня не любят, и Фридриха не очень. Я еще неаполитанцев и сардинцев уговорю. Такая удача!..
Но англичане все-таки прознали и поддержали молодую императрицу.
— Вот только мы это... Мы не сразу соберемся, — заявил Георг Второй. — Страна большая, дел много. Зато Голландия с вами.
«Толку от вашей Голландии», — подумала Мария-Терезия, но она была очень дипломатичной молодой женщиной и потому промолчала, лаская свою венгерскую овчарку.
Фридрих ринулся на приступ первым, пока французы прихорашивались к бою, а саксонцы пересчитывали оружие, и внезапно для себя захватил Прагу, короновал Карла-Альбрехта и одержал пару побед по мелочи. Чтобы он не задавался, Мария-Терезия заткнула ему рот Силезией и отправила домой. В недоумении король вернулся в Берлин, раздумывая, зачем же он подписал мир?
Король сардинский все не мог решить: нужны ему австрийские земли или нет. После того, как Людовик тайно шепнул Испании, что ни шиша этот сардинец не получит, он жутко обиделся и перешел на сторону Марии-Терезии.
Англия особо воевать не хотела, но французов проучить стоило. Первым делом французов вышибли из Нидерландов. Вторым — как следует наподдали испанцам на море.
Только после этого опомнился Фридрих и вновь пошел на войну. Он опять занял Прагу, заново одержал пару побед по мелочи и только-только собрался короновать Карла-Альбрехта во второй раз, как тот взял и умер. А сыну его даром не нужна была ни корона, ни война, он взял и подписал мир с Марией-Терезией, отказавшись от притязаний.
— И как жить? — горько спросил себя Фридрих. — Воюем дальше!
Но уже не было того задора, и в 1745 году Пруссия, Саксония и Австрия заключили мир.
Зато Франция с Англией вошли во вкус.
Сначала они дрались в Нидерландах. Потом на море. Потом в колониях: в Индии и в Америке. И все Франции не везло! Французы в отместку прислали в Англию претендента на их престол, но тому тоже не повезло.
Когда же на сторону Австрии встала Россия, Людовик щелкнул пальцами и скомандовал:
— Оркестр, сыграйте что-нибудь печальное! Придется заключать мир. А ведь все так хорошо начиналось…
И в 1748 году Священную Римскую Империю наконец-то оставили в покое.
9. Ост-Индская компания и войны в Индии
(Quiterie)
В начале XVIII века на индийском континенте толпилось множество всякого пришлого народу: англичане, французы, голландцы, датчане.
— Ничего, — говорили терпеливые бенгальцы. — В тесноте да не в обиде. Торгуем, опять же. Вон у нас драгоценности, слоновая кость, ткани, опиум, специи…
— Ага, — дружно кивали англичане с французами. — Замечательные!
Ткани, специи и драгоценности они тишком, косясь друг на друга, вывозили на Запад, потихоньку выпихнув из Ост-Индии датчан, австрийцев и шведов.
— Вообще-то, — в 1746 году внезапно сказали французы, занявшие юг Индии, — нам тут как-то тесно с вами, англичанами.
— Хо! Это нам с вами тесно, — не остались в долгу последние.
— Между прочим, местные тоже против вас.
— Мы против?.. — недоуменно спросили бенгальцы.
— Они против? — недоверчиво поинтересовались англичане.
— Они против, — подтвердили французы. — En garde, господа!
Несколько лет шла война между французами и англичанами, а как закончилась, оказалось, что все осталось, как было.
— Хмм, — заметили французы. — Надо что-то делать. О! А посадим своих людей и устроим французскую индийскую империю!
— Знаете, — занервничали англичане, — уж лучше мы как-нибудь сами тут империю устроим.
— Ах так? En garde, господа англичане!
И одиннадцать лет шла война, пока, наконец, французов вместе с воинственной частью бенгальцев не разбили на голову.
— Слабое звено-о! — крикнул Роберт Клайв вслед печально бредущим французам. — Теперь-то мы наведем здесь порядок.
И навели. Начали с того, что выпихнули голландцев, запретили местным купцам торговать, ввели монополию на соль и табак и окончательно разорили население, отчего половина Бенгалии вымерла от голода. Продолжили тем, что принялись воевать с магометанами и бунтовщиками, согнали крестьян с земли, захватили производство опиума в свои руки и начали продавать его в Китай, который еще до всей этой заварухи решил, что не нужны ему европейцы, и наглухо закрылся. Закончили тем, что плели интриги, покорили бывшие свободные княжества, насажали марионеток и вывозили все мало-мальски драгоценное, что могли найти, отчего вторая половина Бенгалии тоже чуть не отдала Богу душу.
— А теперь можно сделать файф-о‘клок, — довольно заметили англичане. — XVIII век закончился, передохнем немного.
10. Просвещенный абсолютизм
(Quiterie)
В 18 веке развелось немало вольнодумцев. И король им не тот, и законы не те, и министры какие-то вороватые. Повздыхали монархи, да и задумались — а не приблизить ли этих вольнодумцев к трону? В конце концов, и волки сыты будут, и овцы целы, а если всякие там такие умные, то пусть хоть что-нибудь сделают сами.
И повелось: если раньше собирали налоги, потому что королю надо, то теперь стали собирать, потому что королю надо на реформы. Для блага народа.
Ибо!
Так появился просвещенный абсолютизм.
11. Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и ремёсел (1751 г.)
(Дейдре)
Пришел 1751 год, и французы узнали, что Дидро-д’Аламбер — это два разных человека, а Энциклопедия — вообще не человек.
Энциклопедию писали долго, всем было весело.
Как-то раз Луи XVI посмотрел на нее и сказал:
— Много пишут вольнодумцы и смутьяны.
Но ему тоже было весело. Так что писать он в общем-то не мешал, только вот Дидро в тюрьму отправил. Чтобы лучше работалось.
А чтобы Дидро не скучал в тюрьме, к нему в гости пришел Руссо.
— Знатная энциклопедия у вас, — говорит, — получается.
Что-то ответил Дидро сквозь зубы, но слова его История не сохранила.
— А я вам тут общественный договор принес, — не сдавался Жан-Жак.
— Ну так отнеси на паперть, — съязвил Дидро.
— А ведь и верно, — загорелся Руссо.
И закричали мальчишки на площадях Парижа:
— Народ, налетай! Новое евангелие дают!
Народ брал, ему много ли надо? Читал народ. Проникался.
— Новое?
— Новейшее!
— С гарантией качества!
— Новое Евангелие? — заинтересованно навострила уши Екатерина в далекой холодной России. — А ну подать его сюда!
Как и всякая женщина, она любила моду, а как правительница — покупала не только шляпки, но и модные идеи. Ей подали Вольтера. И энциклопедию заодно. Царице тоже было весело.
А Руссо тем временем умер, а народ уверовал. И случилась Великая французская революция. Тогда же Екатерине надоело, и она снова вернулась к шляпкам.
12. Семилетняя война (1756 - 1763 гг.)
(Quiterie)
Все началось с обычного развлечения французов и англичан в Новом Свете: выяснения отношений, кто прав, а кто — не очень.
Неизвестно, с чего именно пошла заваруха: то ли некий Жан зашел на поле к Полу и вытоптал посевы, то ли некий Джон случайно украл курицу у соседа Поля, но так ли, иначе ли, но на границе в 1754 году принялись постреливать, приговаривая, что хороший сосед — это мертвый сосед.
Может быть, все бы шло так мирно и дальше, если бы юному Вашингтону не пришлось ехать размечать границу.
— Ага, — сказали французы. — К нам какие-то понаехать хотят. Знаете, мусью, давайте-ка постреляем!
Англичане в накладе не остались и немного проредили костяк офицеров во встретившем их отряде, после чего испугались этого сами и быстренько отстроили себе форт на том же месте, из чего Бог послал. Бог, впрочем, послал не слишком много, оттого-то англичан вместе с Вашингтоном и выкинули прочь, домой.
Но разве может англосаксонская душа смириться с поражением? Ни за что! И англичане стали планировать возмездие.
Вначале французы били англичан, потом англичане били французов, затем через какое-то время к враждующим присоединились индейцы. Одни были за англичан, другие — за французов, а третьи — то за одних, то за других, как получится.
Долгое время Англия и Франция в Европе не придавали этому значения: побузят и перестанут, не в первой, но, в конце концов, у Георга Второго лопнуло терпение, и в 1756 году он объявил Франции войну.
— Ого! — удивились в Австрии, которая давно враждовала с Францией, и от удивления они даже ссориться перестали, в конце концов, французы — католики, а эти англичане не-пойми-кто.
Георг Второй забеспокоился и вспомнил, что в Европе у него остался Ганновер, и если вдруг австрийцы пропустят французов, а еще и пруссаки... Нет, надо что-то делать! И он заключил союз с Фридрихом Вторым, королем Пруссии, чтобы тот, если что, французов задержал.
— Ого! — опять сказали австрийцы. Пруссия недавно оттяпала себе Силезию, потому зуб на них был поболее, чем на Францию.
Думали в Австрии недолго и подписали оборонительный союз с Францией, к которому, после некоторых размышлений, присоединилась и Россия. А что? Фридрих этот, как бельмо на глазу, у Австрии уже набрал земли, чего доброго и на восток пойдет!
Тем временем, Фридрих ждать никого не стал и напал на Австрию, отобрав у нее Саксонию. Так и вышло, что об Англии мгновенно все забыли и объявили Фридриха Второго врагом номер один.
Весь следующий год Фридрих набегал на Австрию. Он взял Прагу, но потерял на один день Берлин, прозевал французов, которые все-таки захватили Ганновер, и продул в Восточной Пруссии русским. Даже Швеция попыталась рыпнуться и захватила часть Померании, но уж здесь Пруссия им спуску не дала!
В следующем году Пруссия опять попыталась набегать на Австрию, но Австрия сопротивлялась. Зато французов удалось разбить целых три раза, но пришлось окончательно отдать русским Восточную Пруссию.
В 1759 все собрались и сосредоточились. У деревеньки Кунерсдорф армию Фридриха уничтожили австрийцы и русские.
— Ну все, — сказал он. — Пора писать завещание.
— Это наша победа! — возопили австрийцы на радостях.
— Да ладно? — насмешливо ответили русские.
— Мы бы хотели заметить, что нашей армии выпали самые большие тяготы... — вступили в разговор обиженные французы издалека.
— Потому что вы драться не умеете, — буркнули в ответ русские. — Как и австрийцы.
— Ах так?!
И союзники перессорились, взяли и разошлись прямо с поля боя, благодаря чему Фридрих под шумок улизнул и отправился к Георгу Второму.
— Надо заключать мир, — обеспокоенно сказал он. — А то как-то неинтересно выходит.
— А я не против, — улыбнулся король Великобритании. — У меня все хорошо.
И точно, совсем недавно англичане разбили французов на море и в колониях: Индии и Северной Америке.
Фридрих вздохнул, но ничего не сказал.
— Мы мириться не будем, и не надейтесь, — тут Австрия и Россия оказались единогласны.
— О Господи, — произнес сквозь зубы Фридрих, и все пошло по новой. Еле-еле он собрал армию, и вновь начались танцы с Россией и Австрией. Он чуть не потерял Берлин и Саксонию, хитрые французы тишком заняли Гессен... И тут в 1762 году умерла императрица Елизавета Петровна.
— Фридрих! Вы — мой кумир! — вот что первым сказал новый правитель, Петр Третий, и тут же отдал ему Восточную Пруссию назад.
— Но, государь, они же нам присягнули на верность, — попробовали возразить подданные. — Как же можно разбрасываться?
— А ну заткнулись все, быстро! Я тут император!
— Это поправимо... — очень тихо заметила его жена и, не бросая слов на ветер, стала императрицей сама. Впрочем, с Фридрихом воевать она не стала.
Австрийцы растерялись и начали терпеть поражение за поражением, то же ждало и французов. Последние, впрочем, быстро сориентировались и подписали мирный договор с Пруссией сразу же за Россией. Да и что им эта Пруссия, только что отдали почти всю Северную Америку англичанам!
Австрийцы мир заключать не стали, но на перемирие согласились. Взвесив все за и против, через год Мария-Терезия все-таки окончательно подписала мир с Фридрихом.
— Чудеса случаются, — совершенно серьезно говорил последний и, нюхнув табачку, добавлял, — иногда даже дважды.
13. Паровая машина и первый автомобиль (1769 г.)
(Дейдре)
Паровая машина пыхтела.
О том, что она пыхтит, знали все, а вот как это приспособить к делу — люди пока не знали. Но очень старались: Ньютон думал-думал — не придумал; Ньюкомен думал-думал — не придумал. А потом пришел Кюньо и собрал-таки паровую телегу. И она даже поехала. Всем понравилось, и телегу решено было показать высшему свету. Тут-то она и рванула, напугав короля и левретку военного министра. Это, как вы понимаете, решило дело. Был ли взрыв происками конкурентов, впоследствии сделавшими все, чтобы паровые автомобили по дорогам не ездили, или просто несчастливый случай, — история умалчивает. Хотя конкурентам все равно не повезло — бензиновые автомобили их потом вытеснили.
14. Война за Независимость (1775 - 1783 гг)
(Quiterie)
Вскоре после Семилетней войны к королю Георгу Третьему пришли министры.
— Ваше величество, мы в долгах, как в шелках!
— Да? И что?
— Надо что-то делать!
— Ох, вечно вы со всякими глупостями... Вон у нас колонии есть. Давайте введем им еще налог, и проблема решена!
— Но... на что?
— Да на что угодно! Пусть платят деньги за бумагу, например. Хотят картишки купить, так вот им налог в цену! Или там, газету «Сан» купить, новости почитать. Или документ какой заверить. Слушайте, а ведь это золотая жила!
— Но парламент…
— Да что ваш парламент! Будто они сами не понимают?
И в 1765 году парламент принял акт о гербовом сборе.
— Так-так, — сказали в колониях. — Кажется, в метрополии совсем с дуба рухнули. Кто там у нас за англичан? Пойдем-ка, начистим им лица, раз уж до парламента вместе с королем не добраться! А то, ишь, будут они там решать, какие нам нужны налоги, да еще и на себя их тратить!
Сказано-сделано, и колонисты сожгли несколько домов, устроили массовые беспорядки, выгнали бостонского губернатора, а еще в каждой из тринадцати колоний устроили тайное общество.
— Что-то им не понравилось, — вздохнул король. — Ладно, отмените этот закон. Придумаем что-то иное.
И придумали! Теперь свинец, чай, стекло, бумагу и краски, которые везли на британских кораблях облагали дополнительным налогом.
— Фу-у-у, — отозвались колонисты. — Ну теперь держитесь. Нужны будут вашим солдатам деньги, так попляшете.
И, действительно, в Нью-Йорке взяли и отказали в субсидии военным.
Парламент обиделся и приказал считать Нью-Йоркское законодательное собрание незаконным, а король так и вовсе сказал губернаторам, чтобы те гнали поганой метлой такие собрания.
— А мы ваши товары в гробу видели, — заявили на это колонисты и, как упрямые дети, отказались от чая, британской бумаги, красок и стекла.
— Да идите вы, — выругался от бессилия король, и в 1770 году отменил все налоги. Только на чай оставил, чтобы не забыли, кто тут главный.
Но было уже поздно. В каждом городе и каждой семье шли отчаянные споры: кто был за короля, а кто — против. Кто хотел зарабатывать хорошо, торгуя на благо короля, а кто-то хотел дальше на запад селиться, а то напридумывали запретов, ишь ты. Тайные общества успешно функционировали: и богатые, и бедные в них вступали и даже особенно не ссорились. А уж контрабандистам было раздолье! Если, конечно, войска их не ловили.
Так и получилось, что в одну прекрасную ночь колонисты сожгли британский военный корабль: а то ведь нехорошо, мешает торговле, контрабанду не пускает.
— Вот негодяи! — решили в Англии в 1773 году. — Знаете, а давайте пошлину на чай понизим. Может, они успокоятся?
Но почему-то колонисты не успокоились, даже наоборот.
— Что это такое? — ворчали они. — Это что это, британский чай теперь дешевле контрабандного? Да пусть они им подавятся, доходы изо рта вынимают!
— Ага, — вторили другие, — сегодня у них на чай монополия, а завтра они еще чего-нибудь запретят нам продавать. К черту!
И везде корабли разворачивались и уходили вместе с чаем в Великобританию, потому что некому было его принимать официально.
Только в Бостоне губернатор разозлился и сказал, что через его труп, но чай тут будет! Ой, зря он это сделал, и так-то его не любили, а теперь только ленивый не побежал искать губернатора Хатчинсона и корабли с чаем. Губернатору повезло, а чаю не очень, — толпа переодетых индейцами людей побросали почти весь груз чая с кораблей в море.
— Кажется... Кажется, мы немного перегнули палку, господа, — заметил Бенджамин Франклин и отправился к английскому правительству с предложением заплатить за чай.
Правительство слушать его не захотело, зато запретило в Бостоне морскую торговлю и разогнало к чертям все законодательные собрания.
— Вот как? — сказали колонисты, тут же собрались нелегально и настрочили королю петицию: батюшка, мол, подумай о справедливости! А то мы совсем-совсем ничего у тебя покупать не будем!
В ответ король объявил Бостон и все земли вокруг него на военном положении.
А колонисты опять собрались нелегально и написали еще одну петицию королю о том, что собирают армию, а заодно и попросили, чтобы он защитил их от произвола своих губернаторов.
— Да это же бунт! — поразился Георг Третий. Да только поздно он удивлялся, настал 1775 год, и военные действия уже начались.
Сначала мятежники чуть-чуть погоняли британцев, потом те гоняли мятежников во весь дух и по всей Америке. Заодно Георг Третий купил у Гессен-Касселя и близлежащих княжеств тридцать тысяч наемников, потому что их не так жалко, как своих. Воодушевленные этим, англичане заняли Нью-Йорк, пока мятежники писали свою декларацию независимости, а потом и Филадельфию. Казалось бы, так будет и дальше, и победа останется за королем, но внезапно Франция решила нанести в спину Британии удар и в 1778 году заключила союз с мятежниками, послав им добровольцев. Англичане обиделись, и посол срочно уехал со двора Людовика, на что последний тут же объявил Георгу Третьему войну.
И началось!
Британские войска только займут какую-нибудь колонию, а тут раз — и французский десант в тылу! На море — Джон Пол Джонс со своими кораблями, а за ним еще и французы подгребают, чтобы снабжение отрезать. На суше — партизаны, бешеный Вашингтон и опять лягушатники! Так и заперли британскую армию, довели до ручки, а точнее, до пера, которым надо было мир подписывать.
В 1783 году, скрипя зубами, англичане признали наконец независимость США, а те великодушно отказались от претензий на Канаду, куда и переселились все те, кто хотел десять лет назад спокойно торговать с королем.
А вот французам повезло меньше — сами они с этой войной оказались на мели, вот и начались в стране волнения, которые позже перешли в их собственную революцию.
15. Подводная лодка (1775 г.)
(Дейдре)
— Стоят?
— Стоят…
— У-у-у, проклятые! — погрозил кулаком Дэвид Бушнелл в сторону моря.
— Черепахи на них нет, — заявил его приятель, осушая очередную кружку рома.
— Черепахи?
— Черепахи. Они большие, — мечтательно протянул друг. — Тяжелые... А какой из них суп…
— Черепахи... — повторил Бушнелл. — Черепахи.
С этого момента мир потерял уважаемого учителя и приобрел чудака, который бормотал что-то себе под нос, размахивал руками и что-то увлеченно чертил. А потом приволок черепаху в морское ведомство.
— Что это? — спросили его бравые вояки.
— Черепаха, сэр!
— Пшел ты... — плюнули вояки. Но Дэвид не сдался.
— Это — боевая подводная лодка, — заявил он, как следует топнув ногой. — А пойдут они, — добавил он, указывая рукой куда-то в сторону моря. Его поняли.
— Хм... — ворчали офицеры, рассматривая две деревянные раковины и кучу железа. «Я бы не поплыл», — читалось на лбу каждого из них. Впрочем, рядовые возражать не станут…
Лодку, говорят, построили, но злые англичане ее обнаружили и утопили. Не гады ли?
16. Секундомер
(Quiterie)
В XVIII веке люди начали ценить время гораздо больше, чем раньше. Оно и понятно, жизнь длинней не становилось, а интересных вещей на этой грешной земле, наоборот, все больше прибывало.
Первый секундомер изобрел Сэмюэл Уотсон в 1710 году, правда, применить его никуда толком не удалось, оттого и отправился прибор в ящик.
Хронограф, или секундомер, по которому можно было засекать время, изобрел зачем-то в 1775 году француз с диким именем Жан-Муайе Пузей. То ли у его кухарки постоянно подгорали пироги, и, вместо того, чтобы менять печь, он решил поменять время, то ли он пообщался с Иммануилом Кантом, что ценил каждую минуту, — но причина изобретения осталась неведомой.
Впрочем, хронограф его пригодился только в следующем веке, когда одному из королей захотелось знать, за какое точно время в королевских гонках лошади приходят к финишу.
Вечная ирония истории!
17. Колонизация Австралии (1780-е гг)
(Дейдре)
Сидел себе английский лорд, покачивал циркулем и душила его жаба — там за морями-окиянами столько земли пропадает, что только дай французишкам — сожрут! А уж про испанцев и говорить нечего. А англичане, вот мерзкий народец, все дома сидят, да на новый континент не хотят. Ох, как в Америку их выпинывали, до сих пор мозоли не сошли. Но то — Америка, с пушниной, золотом и вином (индейцы в комплекте, но о них умолчим), а это — треклятая пустыня, где даже кроликов нет.
— Завезем! — решил лорд и трахнул кулаком по столу.
Так в Австралию завезли кроликов и каторжников. Если каторжники в свой срок вымерли, перевоспитавшись или не очень, то кролики плодились и размножались. Пришлось завозить лис и кошек, но даже это Австралию не спасло. Так кролики колонизировали пятый континент. Впрочем, кролики те были вполне британскими, так что ядовитая австралийская жаба-ага перестала душить его лордство.
18. Великая Французская Революция
(Дейдре)
В 1789 году французский народ собрался и пошел на Версаль за правами человека. Как именно добываются права человека, никто не знал, поэтому по-старинке вооружились пиками и булыжниками.
Только на сей раз с народом пошли школяры. Они прихватили с собой утопии.
Король был против и что-то вякнул про духовные скрепы и вековые традиции, но его заткнули и пригрозили фонарем. Король заткнулся.
Меж тем школяры собрались в конвент и стали писать законы. Фелагунда на них не было, зато был Робеспьер, так что законы писались очень педантично, зато со всем понятием о ВС (во избежание оскорбления известной социальной группы расшифруем как «высшая справедливость»).
Конституцию кое-как изобразили лишь к 1791 году.
Как раз тогда королю надоело молчать, да и красный колпак, по его мнению, был совершенно безвкусен. Так что их величества попытались сбежать. Но были пойманы — что поделать, портретами короля вся Франция была наводнена: каждый, кто хоть раз видел деньги — видел и короля. Сами понимаете, что не узнать Его Величество было невозможно.
Итак, короля вернули и, по старой доброй традиции английских коллег, обезглавили на модный французский манер, навсегда лишив этого Бурбона проблемы мигрени.
Долго ли, коротко ли, но права человека французы искали долго, с удовольствием убивая себя и друг друга, да и всю Европу за компанию, но это уже совсем другая история. Мы ее вам обязательно расскажем, но только в другой раз.
19. Изобретение парохода (1785 г)
(Дейдре)
Между тем, пока французы принимали конституцию, предприимчивые американцы изобретали пароход, здраво рассудив, что законы у них уже есть, а где не хватит — новых примут. Денег правительство не давало, зато откупилось монополией. Итак, в один прекрасный день Джон Фитч проснулся и понял: без парохода ему рай не рай. И ведь были уже паровые двигатели в Англии, но лордов душила жаба (та самая, австралийская!) и с бывшими колониями паровыми двигателями не делились. Так вот, однажды утром Джон Фитч проснулся и сказал жене:
— А не изобрести ли мне паровой двигатель?
— Ах, Джон, — всплеснула руками миссис Фитч. — Даже не думай! Изобретатели всегда разоряются, а ты не можешь оставить наших детей без наследства!
— И правда, — призадумался Джон, но своей идеи не оставил.
— А не изобрести ли нам паровой двигатель? — предложил он суровым американским бизнесменам.
Суровые американские бизнесмены посмотрели на него подозрительно. И тут Джон Фитч произнес волшебное слово:
— Мо-но-по-лия.
Аргумент был волшебный и чудесный, так что спорить никто не стал. Пароход изобрели, и поплыл себе пароходик по рекам американским, да вот беда — не один Фитч пароход в те дни изобретал, так что монополия закончилась, не успев начаться, — вместо этого начались тяжбы. Так что законы все-таки надо писать сначала, а потом уж изобретать. В утешение можно сказать, что благодаря истории Фитча в США заработал закон о патентах.
PS. А на самом деле во Франции маркиз Жуффрой д’Аббан построил первый пароход на два года раньше, вот только волнения отвлекли общественность от этого полезного изобретения.
20. Прививки (1798 г.)
(Дейдре)
А в 1798 году европейцам надоело умирать, и они додумались до прививок, пока что от оспы. Здесь необходимо вспомнить великого человека Эдварда Энтони Дженнера, который стал в этой области первопроходцем, не пощадив ни себя, ни собственного сына. Оба, конечно, умерли, но — отметьте — не от оспы.
Поскольку век на дворе стоял XVIII, то и распространять идею нужно было галантно, с обхождением. Вот и пришлось Дженнеру основать целую ложу оспопрививания. Ложа была не тайная, но главное, что вообще была. В моде были ложи, что тут сделаешь. Сперва прививали от свиной оспы, потом догадались взять у коровы. Так родилось слово вакцинация от лат. vacca — «корова». Великий отечественный историк академик Фоменко считает, что эта гениальная идея была украдена в русской деревне, где издревле поговаривали: «Будь здорова как корова, плодовита как свинья».
21. Электричество и аэростат
(Quiterie)
Людей всегда тянуло к небу: интересно же посмотреть, что там за облаками прячется, а еще узнать, зачем нужна молния. Может быть, ее в хозяйстве использовать можно будет или отводить куда-нибудь, чтобы в дома не попадала.
Особенно этим Бенджамин Франклин интересовался; бывалоча, поставит перед собой Лейденскую банку, которую недавно в Голландии изобрели, и сидит, думает, как там эти заряды друг за другом бегают и почему.
Так или иначе, но молниеотвод он изобрел, избавив большую часть человечества от пожаров. Заодно и несколько трудов написал.
Вслед за ним и Кулон подтянулся. Вообще его больше шарики металлические интересовали: хорошо ведь с ними — сидишь, смотришь, успокаиваешься после работы. Заодно и про силу трения скольжения думаешь, да и про электричество тоже невольно мысли лезут, аж семь томов написать удалось.
А закончил эпопею с электричеством в конце XVIII века Гальвани. Вот уж кого ни молнии, ни шарики, да и вообще физика не интересовали вовсе! А любил он людей и лягушек и над ними опыты ставил, а то, видите ли, лапку у них отрежешь, а она сокращается, если скальпелем случайно заденешь! Сам того не зная, стал он отцом электрофизиологии.
Но вернемся к Франклину. Благодаря его наблюдениям за молниями и облаками, некие французские братья по фамилии Монгольфье решили получить электрический газ, и для этого начали строить шары, в которые собирались ловить искусственные облака, то есть — дым. Однако шары внезапно начали летать, и в голову братьев закралась мысль, а ведь можно же и людям на шаре путешествовать... Быстрей же будет, чем верхом!
Так и полетели в 1783 году первые воздухоплаватели на шаре братьев Монгольфье — утка, курица и овца, а вслед за ними уже человек, еще один изобретатель, Розье была его фамилия. Последний построил свой шарс блэкджеком и другой конструкции, чтобы половина его была с дымом, а половина — с водородом.
— Это все несерьезно, дым этот ваш, — говорил Жак Шарль и построил аэростат, полностью заполненный водородом.
Так и появились первые аэростаты, и все в один год: монгольфьер, розьер и шарльер.
Скачать «История XVIII века»
Название: История XVIII века
Автор: Quiterie и Дейдре
Бета: Quiterie
Исторический период: XVIII век
Размер: миди, 5651 слово
Персонажи: самые разнообразные
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: войны, изобретения, философские течения и прочее, в двадцати одной части
1. Четыре сезона эпохи Просвещения.
(Quiterie)
В один прекрасный день, в конце 17 века, люди вдруг решили, что слишком долго за кем-то шли.
— А не пораскинуть ли нам своими собственными мозгами? — предложил Ньютон. — Но не слишком широко. Мы, ученые, любим умеренность, и, конечно, Бог должен нас направлять.
— Да вы же ханжи! — раздалось откуда-то со стороны Франции. — К черту Бога! Человеческий разум — вот, что ценно.
— Ох уж этот Вольтер, господа, — поморщился Жан-Жак Руссо. — Зачем разум, если нет свободы? Посмотрите на Америку!
— Кажется, вы несколько погорячились, — заметили два унылых шотландца, глядя как на гильотину тащат французскую королеву. — Без умеренности нам никуда... Правда, сэр Томас?
— Конечно, мистер Хатчинсон. И нравственность! Нельзя забывать про нравственность.
И тут вдруг наступил 19 век, а Просвещение — закончилось.
2. Северная война (1700—1721 гг.)
(Quiterie)
Посовещавшись между собой, король Дании и курфюрст саксонский как-то решили, что у Швеции чересчур много земли и слишком юный король.
— А не взять ли нам ее и не поделить? — задумчиво предложил Август Второй, точивший зубы на Лифляндию.
— Россию позовем, — радостно согласился датский король Фредерик, которому Швеция в зубах навязла.
— А не пожалеем?
— Не должны. Может, другие подтянутся. Весело будет. Надоест, так плюнем.
И точно, оказалось весело целых двадцать с лишним лет. Фредерик на девять лет впал в депрессию, обнаружив в самом начале войны шведов под своей столицей. Август не мог решить, на чьей же стороне лучше, и бегал туда-сюда, и только Петр отдувался за всех, одной рукой удерживая шведского волка, а другой — турецкого льва.
— Где моя Лифляндия? — жаловался Август Фредерику в 1721 году.
— Там же, где и Курляндия. У русских, — желчно отвечал тот, и новый шведский король Фредрик Первый горестно вздыхал.
3. Война за испанское наследство (1701—1714 гг.)
(Quiterie)
Жил-был король испанский, страдавший от болезней и уродства. Кушал рябчиков, пил вино, когда не страдал от диареи и запора, а потом взял и умер.
— М-м-м, — сказали в Австрии, жадно потирая руки. — Такая земля пропадает!
— Ну нет, — отозвалась Франция. — Шиш вам. Отдали нам италийские земли, живо!
— Что-о? Англия, тут Франция выступает!
— Разберемся, — многозначительно пообещали англичане.
И вот началось: на Рейне, в Италии, во Фландрии, в Испании и еще много где дрались австрийцы с французами, испанцы с англичанами, венгры с венграми, пруссаки с баварцами и т.д.
— Что-то мы отстаем, — озабоченно решили в колониях Северной Америки. — Вон там все дерутся, а мы хуже, что ли?
— А за что они дерутся? — спросили французы из колоний.
— Да дьявол их разберет!
— Стойте! — возопили португальцы в Южной Америке, глядя, как схватились колонисты на севере. — Сейчас и мы французам накидаем!
И пошло веселье на морях и континентах, пока к 1713 году все драчуны не выдохлись.
— Ладно уж, берите ваши Нидерланды, — согласилась Франция, кивая Священной Римской империи. Англии часть своих колониальных земель она передала молча. — Зато в Испании теперь наш король.
— Не хочу быть вашим, — сообщил Филипп Пятый. — Я теперь свой собственный.
— Как? — обомлели французы.
— А вот так! — захохотали австрийцы, и под шумок отобрали себе в кубышку Милан, Тоскану, Сардинию и еще всякого-разного.
4. Барокко, рококо и классицизм.
(Quiterie)
Рассмотрим три господствующих стиля первой половины XVIII века в искусстве на примере архитектуры.
Если вы видите перед собой здание необычных форм, отличающееся пышным убранством, скульптурами, необычными окнами, но при этом все такое симметричное — то это барокко.
Если вы видите перед собой здание необычных форм, отличающееся пышным убранством, скульптурами, необычными окнами, но при этом оно похоже на недоеденный воздушно-зефирный торт, а о симметрии там никто не заботился — то это рококо.
Если вы видите нечто, неуловимо напоминающее Древний Рим и/или казармы, ровное, строгое, суховатое, — то это классицизм.
5. Возникновение Великобритании (1707 г.)
(Quiterie)
В 1707 году Англия и Шотландия, измотанные войной за Испанское наследство, мрачно пожали друг другу руки и поклялись в том, что отныне они одно целое.
— Не будут нам мешать эти шотландцы со своими Стюартами, — решили втихаря англичане. — И Франция в пролете.
— Ребята, мы сейчас у них денег выцыганим! — сговаривались шотландцы, довольно потирая руки.
— Нищие, что ли? — обиделись англичане.
— Сами вы... протестанты паршивые! — ответили им шотландцы, но акт об унии подписали, затаив про себя обиду.
6. Османские войны XVIII века
(Quiterie)
Во дворце султана пели диковинные птицы, дивно цвели тюльпаны. Султан Ахмет Третий читал «Сефарет-Наме». Шел 1710 год.
— О Великий султан, — неслышно ступая, вошел советник. — Крымский хан говорит, что можно воевать с Россией! Его поддерживают шведы и французы.
— Что ж, можно, — благосклонно согласился султан.
Шел 1714 год. Во дворце султана пели диковинные птицы, дивно цвели тюльпаны. Султан Ахмет Третий примерял головной убор.
— О Великий султан! Мы разобьем Венецию так же, как расправились с Россией, — неслышно вошел великий визирь. — Они прячут мятежников из Черногории!
— Что ж, можно, — благосклонно согласился султан.
Шел 1718 год. Тюльпаны засохли во время войны, и птицы умерли. Ветер засыпал могилу великого визиря листьями.
— О Великий султан! Нам надо заключать мир с Венецией и Австрией! Эти неверные уже хозяйничают на нашей территории!
— Что ж, можно, — вздохнул султан, глядя на забытую книгу о европейских обычаях «Сефарет-Наме»
Шел 1735 год. Голова Ахмеда Третьего пять лет назад скатилась по мостовой Истанбула, а «Сефарет-Наме» исчезла в огне. Махмуд Первый, жестокий и трусливый, взял власть в свои руки.
— О Великий султан, — вошел великий визирь, — Россия…
— Война? — оживился султан. — Что говорят мои янычары?
— Будем во…
— Отлично, отлично! Воюем!
Шел 1768 год. Снова появились птицы в саду, снова цветы радовали глаз. Мустафа Третий разбирал проекты свежесозданной военной Академии. Неслышно вошел великий визирь.
— Война? — побледнел султан.
— Война, о великий султан.
— С Россией?
— С ней.
— Мы пропали.
Шел 1787 год. Дни султана Абдул-Хамида проходили в молитвах. Неслышно вошел великий визирь.
— О великий Султан! Пруссия, Франция и Великобритания готовы поддержать нас в священной войне против России!
— Но мы не собирались…
— Они помогут отомстить нам за нашу поруганную гордость!
— Но... Если…
— Аллах смотрит на нас!
— А... да, гм…
— Я передам русским ноту!
Шел 1789 год. Неслышно вошел великий визирь.
— О великий Султан! Мы потеряли Очаков, наше поражение ужасно! Австрия не отдает нам Хотин, Россия смеется над нами... Повелитель?
Мертвому султану было уже все равно. Во дворце пели диковинные птицы, дивно цвели тюльпаны.
7. Географические открытия XVIII века
(Quiterie)
Вскоре после того, как Петр Первый заступил на императорский трон, он взял карту России и обомлел.
— А что это у нас тут? — ткнул он пальцем в пустое место на востоке.
— Не можно знать, ваше императорское величество, — отвечали ему.
— Как так?!
— А вот так: написано же «неизвестно». С бумагой спорить ни-ни.
— Остолопы. Снарядить экспедицию на Камчатку! И не дурака туда, а кого-нибудь поумней отправьте. Но не слишком умного, а то жалко, если не вернется.
С тех пор умные люди и поехали на Камчатку. За время поездок они узнали:
Во-первых, Россия и Америка разделены проливом;
во-вторых, земель от Камчатки до Америки не наблюдается;
в-третьих, местные племена не всегда дружелюбны;
в-четвертых, карты рисовать нелегко;
в-пятых, коллекции флоры и фауны перевозить с собой трудно, а еще трудней отправить их в Питерсбурх;
в-шестых, некоторые женщины безумны настолько, что поднимаются на корабль вместе с мужем и едут к черту на кулички;
в-седьмых, человек порой выдерживает больше, чем, казалось бы, способен, и это давало надежду на то, что все закончится хорошо.
Умер царь Петр, и еще несколько правителей сменилось, а к 1745 году наконец закончили рисовать карту. Выжившие умные люди только было вздохнули, надеясь отдохнуть, но не срослось: надо было исследовать Сибирь.
— Русские себе что-то сильно воображают. Еще поедут колонии новые открывать, — озабоченно сказали в Англии почти через тридцать лет. — Нам надо их опередить. Давайте пошлем капитана Кука в кругосветное путешествие! Скажем... Скажем, что он поедет наблюдать за звездами!
— Я на север не поеду, — быстро заявил Кук.
— Ладно, — помялись в Адмиралтействе. — Езжайте на юг пока, а там посмотрим.
Пять лет Кук провел в море: Южная Америка, Австралия, Африка. «Подозрительны мне эти дикари», — любил приговарить он. Только вернулся, а ему опять в Адмиралтействе:
— Знаете, мало! Мало! Наверняка есть еще колонии. Южный материк там... Покрутитесь около Австралии... Годик, ладно, отдохните.
Кук испустил сквозь зубы непонятный звук, похожий чем-то на ругательство, но спорить не стал, и еще три года провел в море. Вернулся — шасть с докладом в Адмиралтейство, а ему прямо с порога:
— Мы тут подумали... Нам это, Северо-Западный проход нужен. Русские прошли вдоль своего берега, а мы Канаду обогнем. Что скажете?
То, что он сказал, стыдливая история не сохранила. Но поехал.
На Чукотке его застала зима, и он повернул на юг.
— Не нравятся мне эти дикари, — сказал Кук, высаживаясь на Гавайях.
— Ты нам тоже не нравишься, — заявили дикари, обиженные тем, что Кук хотел взять в плен их царька, после того как они взяли в долг без возврата несколько сотен интересных вещичек белых людей. И убили Кука. А потом прислали на корабль его голову.
— Мда, — сказали в Адмиралтействе. — А ведь многообещающий был человек! Придется колонизировать Австралию, что поделать.
8. Война за австрийское наследство (1740 — 1748 гг)
(Quiterie)
В 1740 году Карл Шестой Габсбург, император Священной Римской Империи с прицепом прочих званий, изволил отведать поганок и тут же умер.
— Император умер, и наследника нет, — тут же обрадовался дальний родственник, курфюрст баварский Карл-Альбрехт. — Как вы думаете, пойдет мне корона?
— Корона пойдет мне! — категорично отрезал Филипп Пятый, король испанский. — Я, между прочим, тоже родственник покойному, упокой Господи его душу где-нибудь в аду.
— Слушайте, а мне тоже земля нужна, — обеспокоенно заметил польский король Август Третий. — Возьмите меня в дело, а? Права есть. Какие-то... Жена вот.
— Мне послышалось или кто-то делит земли священной Римской Империи? Знаете, мне эта мысль нравится, — французский король обмахнул всех надушенным платком и положил узкую ладонь в белой перчатке на плечо курфюрста. — Вы будете прекрасно смотреться в короне, друг мой. Пожалуй, мы вам поможем. Только никакой Империи! Скромнее надо быть. И земли многовато. Я Фридриха Прусского позову, он рад будет поучаствовать, ему Силезия нужна.
— А там же Мария-Терезия, — заикнулся Карл-Альбрехт. — Прагматическая санкция... Женщины наследуют корону…
— Мало ли кто подписывал какие бумажки? — небрежно заметил Людовик и стянул перчатку, которой дотрагивался до курфюрста, и отдал ее лакею. — Анри, выкинь эту гадость! Главное, чтобы англичане не прознали. А то они и меня не любят, и Фридриха не очень. Я еще неаполитанцев и сардинцев уговорю. Такая удача!..
Но англичане все-таки прознали и поддержали молодую императрицу.
— Вот только мы это... Мы не сразу соберемся, — заявил Георг Второй. — Страна большая, дел много. Зато Голландия с вами.
«Толку от вашей Голландии», — подумала Мария-Терезия, но она была очень дипломатичной молодой женщиной и потому промолчала, лаская свою венгерскую овчарку.
Фридрих ринулся на приступ первым, пока французы прихорашивались к бою, а саксонцы пересчитывали оружие, и внезапно для себя захватил Прагу, короновал Карла-Альбрехта и одержал пару побед по мелочи. Чтобы он не задавался, Мария-Терезия заткнула ему рот Силезией и отправила домой. В недоумении король вернулся в Берлин, раздумывая, зачем же он подписал мир?
Король сардинский все не мог решить: нужны ему австрийские земли или нет. После того, как Людовик тайно шепнул Испании, что ни шиша этот сардинец не получит, он жутко обиделся и перешел на сторону Марии-Терезии.
Англия особо воевать не хотела, но французов проучить стоило. Первым делом французов вышибли из Нидерландов. Вторым — как следует наподдали испанцам на море.
Только после этого опомнился Фридрих и вновь пошел на войну. Он опять занял Прагу, заново одержал пару побед по мелочи и только-только собрался короновать Карла-Альбрехта во второй раз, как тот взял и умер. А сыну его даром не нужна была ни корона, ни война, он взял и подписал мир с Марией-Терезией, отказавшись от притязаний.
— И как жить? — горько спросил себя Фридрих. — Воюем дальше!
Но уже не было того задора, и в 1745 году Пруссия, Саксония и Австрия заключили мир.
Зато Франция с Англией вошли во вкус.
Сначала они дрались в Нидерландах. Потом на море. Потом в колониях: в Индии и в Америке. И все Франции не везло! Французы в отместку прислали в Англию претендента на их престол, но тому тоже не повезло.
Когда же на сторону Австрии встала Россия, Людовик щелкнул пальцами и скомандовал:
— Оркестр, сыграйте что-нибудь печальное! Придется заключать мир. А ведь все так хорошо начиналось…
И в 1748 году Священную Римскую Империю наконец-то оставили в покое.
9. Ост-Индская компания и войны в Индии
(Quiterie)
В начале XVIII века на индийском континенте толпилось множество всякого пришлого народу: англичане, французы, голландцы, датчане.
— Ничего, — говорили терпеливые бенгальцы. — В тесноте да не в обиде. Торгуем, опять же. Вон у нас драгоценности, слоновая кость, ткани, опиум, специи…
— Ага, — дружно кивали англичане с французами. — Замечательные!
Ткани, специи и драгоценности они тишком, косясь друг на друга, вывозили на Запад, потихоньку выпихнув из Ост-Индии датчан, австрийцев и шведов.
— Вообще-то, — в 1746 году внезапно сказали французы, занявшие юг Индии, — нам тут как-то тесно с вами, англичанами.
— Хо! Это нам с вами тесно, — не остались в долгу последние.
— Между прочим, местные тоже против вас.
— Мы против?.. — недоуменно спросили бенгальцы.
— Они против? — недоверчиво поинтересовались англичане.
— Они против, — подтвердили французы. — En garde, господа!
Несколько лет шла война между французами и англичанами, а как закончилась, оказалось, что все осталось, как было.
— Хмм, — заметили французы. — Надо что-то делать. О! А посадим своих людей и устроим французскую индийскую империю!
— Знаете, — занервничали англичане, — уж лучше мы как-нибудь сами тут империю устроим.
— Ах так? En garde, господа англичане!
И одиннадцать лет шла война, пока, наконец, французов вместе с воинственной частью бенгальцев не разбили на голову.
— Слабое звено-о! — крикнул Роберт Клайв вслед печально бредущим французам. — Теперь-то мы наведем здесь порядок.
И навели. Начали с того, что выпихнули голландцев, запретили местным купцам торговать, ввели монополию на соль и табак и окончательно разорили население, отчего половина Бенгалии вымерла от голода. Продолжили тем, что принялись воевать с магометанами и бунтовщиками, согнали крестьян с земли, захватили производство опиума в свои руки и начали продавать его в Китай, который еще до всей этой заварухи решил, что не нужны ему европейцы, и наглухо закрылся. Закончили тем, что плели интриги, покорили бывшие свободные княжества, насажали марионеток и вывозили все мало-мальски драгоценное, что могли найти, отчего вторая половина Бенгалии тоже чуть не отдала Богу душу.
— А теперь можно сделать файф-о‘клок, — довольно заметили англичане. — XVIII век закончился, передохнем немного.
10. Просвещенный абсолютизм
(Quiterie)
В 18 веке развелось немало вольнодумцев. И король им не тот, и законы не те, и министры какие-то вороватые. Повздыхали монархи, да и задумались — а не приблизить ли этих вольнодумцев к трону? В конце концов, и волки сыты будут, и овцы целы, а если всякие там такие умные, то пусть хоть что-нибудь сделают сами.
И повелось: если раньше собирали налоги, потому что королю надо, то теперь стали собирать, потому что королю надо на реформы. Для блага народа.
Ибо!
Так появился просвещенный абсолютизм.
11. Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и ремёсел (1751 г.)
(Дейдре)
Пришел 1751 год, и французы узнали, что Дидро-д’Аламбер — это два разных человека, а Энциклопедия — вообще не человек.
Энциклопедию писали долго, всем было весело.
Как-то раз Луи XVI посмотрел на нее и сказал:
— Много пишут вольнодумцы и смутьяны.
Но ему тоже было весело. Так что писать он в общем-то не мешал, только вот Дидро в тюрьму отправил. Чтобы лучше работалось.
А чтобы Дидро не скучал в тюрьме, к нему в гости пришел Руссо.
— Знатная энциклопедия у вас, — говорит, — получается.
Что-то ответил Дидро сквозь зубы, но слова его История не сохранила.
— А я вам тут общественный договор принес, — не сдавался Жан-Жак.
— Ну так отнеси на паперть, — съязвил Дидро.
— А ведь и верно, — загорелся Руссо.
И закричали мальчишки на площадях Парижа:
— Народ, налетай! Новое евангелие дают!
Народ брал, ему много ли надо? Читал народ. Проникался.
— Новое?
— Новейшее!
— С гарантией качества!
— Новое Евангелие? — заинтересованно навострила уши Екатерина в далекой холодной России. — А ну подать его сюда!
Как и всякая женщина, она любила моду, а как правительница — покупала не только шляпки, но и модные идеи. Ей подали Вольтера. И энциклопедию заодно. Царице тоже было весело.
А Руссо тем временем умер, а народ уверовал. И случилась Великая французская революция. Тогда же Екатерине надоело, и она снова вернулась к шляпкам.
12. Семилетняя война (1756 - 1763 гг.)
(Quiterie)
Все началось с обычного развлечения французов и англичан в Новом Свете: выяснения отношений, кто прав, а кто — не очень.
Неизвестно, с чего именно пошла заваруха: то ли некий Жан зашел на поле к Полу и вытоптал посевы, то ли некий Джон случайно украл курицу у соседа Поля, но так ли, иначе ли, но на границе в 1754 году принялись постреливать, приговаривая, что хороший сосед — это мертвый сосед.
Может быть, все бы шло так мирно и дальше, если бы юному Вашингтону не пришлось ехать размечать границу.
— Ага, — сказали французы. — К нам какие-то понаехать хотят. Знаете, мусью, давайте-ка постреляем!
Англичане в накладе не остались и немного проредили костяк офицеров во встретившем их отряде, после чего испугались этого сами и быстренько отстроили себе форт на том же месте, из чего Бог послал. Бог, впрочем, послал не слишком много, оттого-то англичан вместе с Вашингтоном и выкинули прочь, домой.
Но разве может англосаксонская душа смириться с поражением? Ни за что! И англичане стали планировать возмездие.
Вначале французы били англичан, потом англичане били французов, затем через какое-то время к враждующим присоединились индейцы. Одни были за англичан, другие — за французов, а третьи — то за одних, то за других, как получится.
Долгое время Англия и Франция в Европе не придавали этому значения: побузят и перестанут, не в первой, но, в конце концов, у Георга Второго лопнуло терпение, и в 1756 году он объявил Франции войну.
— Ого! — удивились в Австрии, которая давно враждовала с Францией, и от удивления они даже ссориться перестали, в конце концов, французы — католики, а эти англичане не-пойми-кто.
Георг Второй забеспокоился и вспомнил, что в Европе у него остался Ганновер, и если вдруг австрийцы пропустят французов, а еще и пруссаки... Нет, надо что-то делать! И он заключил союз с Фридрихом Вторым, королем Пруссии, чтобы тот, если что, французов задержал.
— Ого! — опять сказали австрийцы. Пруссия недавно оттяпала себе Силезию, потому зуб на них был поболее, чем на Францию.
Думали в Австрии недолго и подписали оборонительный союз с Францией, к которому, после некоторых размышлений, присоединилась и Россия. А что? Фридрих этот, как бельмо на глазу, у Австрии уже набрал земли, чего доброго и на восток пойдет!
Тем временем, Фридрих ждать никого не стал и напал на Австрию, отобрав у нее Саксонию. Так и вышло, что об Англии мгновенно все забыли и объявили Фридриха Второго врагом номер один.
Весь следующий год Фридрих набегал на Австрию. Он взял Прагу, но потерял на один день Берлин, прозевал французов, которые все-таки захватили Ганновер, и продул в Восточной Пруссии русским. Даже Швеция попыталась рыпнуться и захватила часть Померании, но уж здесь Пруссия им спуску не дала!
В следующем году Пруссия опять попыталась набегать на Австрию, но Австрия сопротивлялась. Зато французов удалось разбить целых три раза, но пришлось окончательно отдать русским Восточную Пруссию.
В 1759 все собрались и сосредоточились. У деревеньки Кунерсдорф армию Фридриха уничтожили австрийцы и русские.
— Ну все, — сказал он. — Пора писать завещание.
— Это наша победа! — возопили австрийцы на радостях.
— Да ладно? — насмешливо ответили русские.
— Мы бы хотели заметить, что нашей армии выпали самые большие тяготы... — вступили в разговор обиженные французы издалека.
— Потому что вы драться не умеете, — буркнули в ответ русские. — Как и австрийцы.
— Ах так?!
И союзники перессорились, взяли и разошлись прямо с поля боя, благодаря чему Фридрих под шумок улизнул и отправился к Георгу Второму.
— Надо заключать мир, — обеспокоенно сказал он. — А то как-то неинтересно выходит.
— А я не против, — улыбнулся король Великобритании. — У меня все хорошо.
И точно, совсем недавно англичане разбили французов на море и в колониях: Индии и Северной Америке.
Фридрих вздохнул, но ничего не сказал.
— Мы мириться не будем, и не надейтесь, — тут Австрия и Россия оказались единогласны.
— О Господи, — произнес сквозь зубы Фридрих, и все пошло по новой. Еле-еле он собрал армию, и вновь начались танцы с Россией и Австрией. Он чуть не потерял Берлин и Саксонию, хитрые французы тишком заняли Гессен... И тут в 1762 году умерла императрица Елизавета Петровна.
— Фридрих! Вы — мой кумир! — вот что первым сказал новый правитель, Петр Третий, и тут же отдал ему Восточную Пруссию назад.
— Но, государь, они же нам присягнули на верность, — попробовали возразить подданные. — Как же можно разбрасываться?
— А ну заткнулись все, быстро! Я тут император!
— Это поправимо... — очень тихо заметила его жена и, не бросая слов на ветер, стала императрицей сама. Впрочем, с Фридрихом воевать она не стала.
Австрийцы растерялись и начали терпеть поражение за поражением, то же ждало и французов. Последние, впрочем, быстро сориентировались и подписали мирный договор с Пруссией сразу же за Россией. Да и что им эта Пруссия, только что отдали почти всю Северную Америку англичанам!
Австрийцы мир заключать не стали, но на перемирие согласились. Взвесив все за и против, через год Мария-Терезия все-таки окончательно подписала мир с Фридрихом.
— Чудеса случаются, — совершенно серьезно говорил последний и, нюхнув табачку, добавлял, — иногда даже дважды.
13. Паровая машина и первый автомобиль (1769 г.)
(Дейдре)
Паровая машина пыхтела.
О том, что она пыхтит, знали все, а вот как это приспособить к делу — люди пока не знали. Но очень старались: Ньютон думал-думал — не придумал; Ньюкомен думал-думал — не придумал. А потом пришел Кюньо и собрал-таки паровую телегу. И она даже поехала. Всем понравилось, и телегу решено было показать высшему свету. Тут-то она и рванула, напугав короля и левретку военного министра. Это, как вы понимаете, решило дело. Был ли взрыв происками конкурентов, впоследствии сделавшими все, чтобы паровые автомобили по дорогам не ездили, или просто несчастливый случай, — история умалчивает. Хотя конкурентам все равно не повезло — бензиновые автомобили их потом вытеснили.
14. Война за Независимость (1775 - 1783 гг)
(Quiterie)
Вскоре после Семилетней войны к королю Георгу Третьему пришли министры.
— Ваше величество, мы в долгах, как в шелках!
— Да? И что?
— Надо что-то делать!
— Ох, вечно вы со всякими глупостями... Вон у нас колонии есть. Давайте введем им еще налог, и проблема решена!
— Но... на что?
— Да на что угодно! Пусть платят деньги за бумагу, например. Хотят картишки купить, так вот им налог в цену! Или там, газету «Сан» купить, новости почитать. Или документ какой заверить. Слушайте, а ведь это золотая жила!
— Но парламент…
— Да что ваш парламент! Будто они сами не понимают?
И в 1765 году парламент принял акт о гербовом сборе.
— Так-так, — сказали в колониях. — Кажется, в метрополии совсем с дуба рухнули. Кто там у нас за англичан? Пойдем-ка, начистим им лица, раз уж до парламента вместе с королем не добраться! А то, ишь, будут они там решать, какие нам нужны налоги, да еще и на себя их тратить!
Сказано-сделано, и колонисты сожгли несколько домов, устроили массовые беспорядки, выгнали бостонского губернатора, а еще в каждой из тринадцати колоний устроили тайное общество.
— Что-то им не понравилось, — вздохнул король. — Ладно, отмените этот закон. Придумаем что-то иное.
И придумали! Теперь свинец, чай, стекло, бумагу и краски, которые везли на британских кораблях облагали дополнительным налогом.
— Фу-у-у, — отозвались колонисты. — Ну теперь держитесь. Нужны будут вашим солдатам деньги, так попляшете.
И, действительно, в Нью-Йорке взяли и отказали в субсидии военным.
Парламент обиделся и приказал считать Нью-Йоркское законодательное собрание незаконным, а король так и вовсе сказал губернаторам, чтобы те гнали поганой метлой такие собрания.
— А мы ваши товары в гробу видели, — заявили на это колонисты и, как упрямые дети, отказались от чая, британской бумаги, красок и стекла.
— Да идите вы, — выругался от бессилия король, и в 1770 году отменил все налоги. Только на чай оставил, чтобы не забыли, кто тут главный.
Но было уже поздно. В каждом городе и каждой семье шли отчаянные споры: кто был за короля, а кто — против. Кто хотел зарабатывать хорошо, торгуя на благо короля, а кто-то хотел дальше на запад селиться, а то напридумывали запретов, ишь ты. Тайные общества успешно функционировали: и богатые, и бедные в них вступали и даже особенно не ссорились. А уж контрабандистам было раздолье! Если, конечно, войска их не ловили.
Так и получилось, что в одну прекрасную ночь колонисты сожгли британский военный корабль: а то ведь нехорошо, мешает торговле, контрабанду не пускает.
— Вот негодяи! — решили в Англии в 1773 году. — Знаете, а давайте пошлину на чай понизим. Может, они успокоятся?
Но почему-то колонисты не успокоились, даже наоборот.
— Что это такое? — ворчали они. — Это что это, британский чай теперь дешевле контрабандного? Да пусть они им подавятся, доходы изо рта вынимают!
— Ага, — вторили другие, — сегодня у них на чай монополия, а завтра они еще чего-нибудь запретят нам продавать. К черту!
И везде корабли разворачивались и уходили вместе с чаем в Великобританию, потому что некому было его принимать официально.
Только в Бостоне губернатор разозлился и сказал, что через его труп, но чай тут будет! Ой, зря он это сделал, и так-то его не любили, а теперь только ленивый не побежал искать губернатора Хатчинсона и корабли с чаем. Губернатору повезло, а чаю не очень, — толпа переодетых индейцами людей побросали почти весь груз чая с кораблей в море.
— Кажется... Кажется, мы немного перегнули палку, господа, — заметил Бенджамин Франклин и отправился к английскому правительству с предложением заплатить за чай.
Правительство слушать его не захотело, зато запретило в Бостоне морскую торговлю и разогнало к чертям все законодательные собрания.
— Вот как? — сказали колонисты, тут же собрались нелегально и настрочили королю петицию: батюшка, мол, подумай о справедливости! А то мы совсем-совсем ничего у тебя покупать не будем!
В ответ король объявил Бостон и все земли вокруг него на военном положении.
А колонисты опять собрались нелегально и написали еще одну петицию королю о том, что собирают армию, а заодно и попросили, чтобы он защитил их от произвола своих губернаторов.
— Да это же бунт! — поразился Георг Третий. Да только поздно он удивлялся, настал 1775 год, и военные действия уже начались.
Сначала мятежники чуть-чуть погоняли британцев, потом те гоняли мятежников во весь дух и по всей Америке. Заодно Георг Третий купил у Гессен-Касселя и близлежащих княжеств тридцать тысяч наемников, потому что их не так жалко, как своих. Воодушевленные этим, англичане заняли Нью-Йорк, пока мятежники писали свою декларацию независимости, а потом и Филадельфию. Казалось бы, так будет и дальше, и победа останется за королем, но внезапно Франция решила нанести в спину Британии удар и в 1778 году заключила союз с мятежниками, послав им добровольцев. Англичане обиделись, и посол срочно уехал со двора Людовика, на что последний тут же объявил Георгу Третьему войну.
И началось!
Британские войска только займут какую-нибудь колонию, а тут раз — и французский десант в тылу! На море — Джон Пол Джонс со своими кораблями, а за ним еще и французы подгребают, чтобы снабжение отрезать. На суше — партизаны, бешеный Вашингтон и опять лягушатники! Так и заперли британскую армию, довели до ручки, а точнее, до пера, которым надо было мир подписывать.
В 1783 году, скрипя зубами, англичане признали наконец независимость США, а те великодушно отказались от претензий на Канаду, куда и переселились все те, кто хотел десять лет назад спокойно торговать с королем.
А вот французам повезло меньше — сами они с этой войной оказались на мели, вот и начались в стране волнения, которые позже перешли в их собственную революцию.
15. Подводная лодка (1775 г.)
(Дейдре)
— Стоят?
— Стоят…
— У-у-у, проклятые! — погрозил кулаком Дэвид Бушнелл в сторону моря.
— Черепахи на них нет, — заявил его приятель, осушая очередную кружку рома.
— Черепахи?
— Черепахи. Они большие, — мечтательно протянул друг. — Тяжелые... А какой из них суп…
— Черепахи... — повторил Бушнелл. — Черепахи.
С этого момента мир потерял уважаемого учителя и приобрел чудака, который бормотал что-то себе под нос, размахивал руками и что-то увлеченно чертил. А потом приволок черепаху в морское ведомство.
— Что это? — спросили его бравые вояки.
— Черепаха, сэр!
— Пшел ты... — плюнули вояки. Но Дэвид не сдался.
— Это — боевая подводная лодка, — заявил он, как следует топнув ногой. — А пойдут они, — добавил он, указывая рукой куда-то в сторону моря. Его поняли.
— Хм... — ворчали офицеры, рассматривая две деревянные раковины и кучу железа. «Я бы не поплыл», — читалось на лбу каждого из них. Впрочем, рядовые возражать не станут…
Лодку, говорят, построили, но злые англичане ее обнаружили и утопили. Не гады ли?
16. Секундомер
(Quiterie)
В XVIII веке люди начали ценить время гораздо больше, чем раньше. Оно и понятно, жизнь длинней не становилось, а интересных вещей на этой грешной земле, наоборот, все больше прибывало.
Первый секундомер изобрел Сэмюэл Уотсон в 1710 году, правда, применить его никуда толком не удалось, оттого и отправился прибор в ящик.
Хронограф, или секундомер, по которому можно было засекать время, изобрел зачем-то в 1775 году француз с диким именем Жан-Муайе Пузей. То ли у его кухарки постоянно подгорали пироги, и, вместо того, чтобы менять печь, он решил поменять время, то ли он пообщался с Иммануилом Кантом, что ценил каждую минуту, — но причина изобретения осталась неведомой.
Впрочем, хронограф его пригодился только в следующем веке, когда одному из королей захотелось знать, за какое точно время в королевских гонках лошади приходят к финишу.
Вечная ирония истории!
17. Колонизация Австралии (1780-е гг)
(Дейдре)
Сидел себе английский лорд, покачивал циркулем и душила его жаба — там за морями-окиянами столько земли пропадает, что только дай французишкам — сожрут! А уж про испанцев и говорить нечего. А англичане, вот мерзкий народец, все дома сидят, да на новый континент не хотят. Ох, как в Америку их выпинывали, до сих пор мозоли не сошли. Но то — Америка, с пушниной, золотом и вином (индейцы в комплекте, но о них умолчим), а это — треклятая пустыня, где даже кроликов нет.
— Завезем! — решил лорд и трахнул кулаком по столу.
Так в Австралию завезли кроликов и каторжников. Если каторжники в свой срок вымерли, перевоспитавшись или не очень, то кролики плодились и размножались. Пришлось завозить лис и кошек, но даже это Австралию не спасло. Так кролики колонизировали пятый континент. Впрочем, кролики те были вполне британскими, так что ядовитая австралийская жаба-ага перестала душить его лордство.
18. Великая Французская Революция
(Дейдре)
В 1789 году французский народ собрался и пошел на Версаль за правами человека. Как именно добываются права человека, никто не знал, поэтому по-старинке вооружились пиками и булыжниками.
Только на сей раз с народом пошли школяры. Они прихватили с собой утопии.
Король был против и что-то вякнул про духовные скрепы и вековые традиции, но его заткнули и пригрозили фонарем. Король заткнулся.
Меж тем школяры собрались в конвент и стали писать законы. Фелагунда на них не было, зато был Робеспьер, так что законы писались очень педантично, зато со всем понятием о ВС (во избежание оскорбления известной социальной группы расшифруем как «высшая справедливость»).
Конституцию кое-как изобразили лишь к 1791 году.
Как раз тогда королю надоело молчать, да и красный колпак, по его мнению, был совершенно безвкусен. Так что их величества попытались сбежать. Но были пойманы — что поделать, портретами короля вся Франция была наводнена: каждый, кто хоть раз видел деньги — видел и короля. Сами понимаете, что не узнать Его Величество было невозможно.
Итак, короля вернули и, по старой доброй традиции английских коллег, обезглавили на модный французский манер, навсегда лишив этого Бурбона проблемы мигрени.
Долго ли, коротко ли, но права человека французы искали долго, с удовольствием убивая себя и друг друга, да и всю Европу за компанию, но это уже совсем другая история. Мы ее вам обязательно расскажем, но только в другой раз.
19. Изобретение парохода (1785 г)
(Дейдре)
Между тем, пока французы принимали конституцию, предприимчивые американцы изобретали пароход, здраво рассудив, что законы у них уже есть, а где не хватит — новых примут. Денег правительство не давало, зато откупилось монополией. Итак, в один прекрасный день Джон Фитч проснулся и понял: без парохода ему рай не рай. И ведь были уже паровые двигатели в Англии, но лордов душила жаба (та самая, австралийская!) и с бывшими колониями паровыми двигателями не делились. Так вот, однажды утром Джон Фитч проснулся и сказал жене:
— А не изобрести ли мне паровой двигатель?
— Ах, Джон, — всплеснула руками миссис Фитч. — Даже не думай! Изобретатели всегда разоряются, а ты не можешь оставить наших детей без наследства!
— И правда, — призадумался Джон, но своей идеи не оставил.
— А не изобрести ли нам паровой двигатель? — предложил он суровым американским бизнесменам.
Суровые американские бизнесмены посмотрели на него подозрительно. И тут Джон Фитч произнес волшебное слово:
— Мо-но-по-лия.
Аргумент был волшебный и чудесный, так что спорить никто не стал. Пароход изобрели, и поплыл себе пароходик по рекам американским, да вот беда — не один Фитч пароход в те дни изобретал, так что монополия закончилась, не успев начаться, — вместо этого начались тяжбы. Так что законы все-таки надо писать сначала, а потом уж изобретать. В утешение можно сказать, что благодаря истории Фитча в США заработал закон о патентах.
PS. А на самом деле во Франции маркиз Жуффрой д’Аббан построил первый пароход на два года раньше, вот только волнения отвлекли общественность от этого полезного изобретения.
20. Прививки (1798 г.)
(Дейдре)
А в 1798 году европейцам надоело умирать, и они додумались до прививок, пока что от оспы. Здесь необходимо вспомнить великого человека Эдварда Энтони Дженнера, который стал в этой области первопроходцем, не пощадив ни себя, ни собственного сына. Оба, конечно, умерли, но — отметьте — не от оспы.
Поскольку век на дворе стоял XVIII, то и распространять идею нужно было галантно, с обхождением. Вот и пришлось Дженнеру основать целую ложу оспопрививания. Ложа была не тайная, но главное, что вообще была. В моде были ложи, что тут сделаешь. Сперва прививали от свиной оспы, потом догадались взять у коровы. Так родилось слово вакцинация от лат. vacca — «корова». Великий отечественный историк академик Фоменко считает, что эта гениальная идея была украдена в русской деревне, где издревле поговаривали: «Будь здорова как корова, плодовита как свинья».
21. Электричество и аэростат
(Quiterie)
Людей всегда тянуло к небу: интересно же посмотреть, что там за облаками прячется, а еще узнать, зачем нужна молния. Может быть, ее в хозяйстве использовать можно будет или отводить куда-нибудь, чтобы в дома не попадала.
Особенно этим Бенджамин Франклин интересовался; бывалоча, поставит перед собой Лейденскую банку, которую недавно в Голландии изобрели, и сидит, думает, как там эти заряды друг за другом бегают и почему.
Так или иначе, но молниеотвод он изобрел, избавив большую часть человечества от пожаров. Заодно и несколько трудов написал.
Вслед за ним и Кулон подтянулся. Вообще его больше шарики металлические интересовали: хорошо ведь с ними — сидишь, смотришь, успокаиваешься после работы. Заодно и про силу трения скольжения думаешь, да и про электричество тоже невольно мысли лезут, аж семь томов написать удалось.
А закончил эпопею с электричеством в конце XVIII века Гальвани. Вот уж кого ни молнии, ни шарики, да и вообще физика не интересовали вовсе! А любил он людей и лягушек и над ними опыты ставил, а то, видите ли, лапку у них отрежешь, а она сокращается, если скальпелем случайно заденешь! Сам того не зная, стал он отцом электрофизиологии.
Но вернемся к Франклину. Благодаря его наблюдениям за молниями и облаками, некие французские братья по фамилии Монгольфье решили получить электрический газ, и для этого начали строить шары, в которые собирались ловить искусственные облака, то есть — дым. Однако шары внезапно начали летать, и в голову братьев закралась мысль, а ведь можно же и людям на шаре путешествовать... Быстрей же будет, чем верхом!
Так и полетели в 1783 году первые воздухоплаватели на шаре братьев Монгольфье — утка, курица и овца, а вслед за ними уже человек, еще один изобретатель, Розье была его фамилия. Последний построил свой шар
— Это все несерьезно, дым этот ваш, — говорил Жак Шарль и построил аэростат, полностью заполненный водородом.
Так и появились первые аэростаты, и все в один год: монгольфьер, розьер и шарльер.
Скачать «История XVIII века»
@темы: Австрия, XVIII век, Европа, Свое, Азия, Ближний Восток, Рассказы, Колониальная Америка, Британская Ост-индская компания, Австралия, Новый Свет, Пруссия
-
-
26.03.2014 в 16:53Написано в 2001 году
-
-
26.03.2014 в 21:16А мне, кстати, казалось, что стилистика очень разная, и это считывается.
-
-
26.03.2014 в 21:27